2872. Расцветет подснежник алым

автор **Dis** 2/2/2016, 01:33

Действующие лица:	Дис, Кили, Фили
Место действия:	Эред Луин
Дата событий: .	2872 Т. Э
Описание сюжета:
Семья Дис отправляется на прогулку в лес. Но гномы не праздны: по делам, да и поохотиться. Но слишком уж все хорошо. Слишком прекрасен весенний лес. Слишком много счастья в один день. А когда все так безоблачно, часто буря не за горой..
Примечание: [ AU] о муже Дис в каноне ничего не известно.

автор **Dis** 2/4/2016, 23:23

– Килиии! – звенело между деревьев! – Ты где?
– Филиии! Не убегайте далеко!
Мелькали то тут, то там две макушки меж стволов – светлая и темная. Скакали, как кролики по зазеленевшим кочкам.
Лес, наполненный звоном множества голосов птиц, насекомых и шелеста новеньких, с иголочку листочков гудел, как котелок на кухне. Прозрачный тёплый воздух, прошитый сквозь прорехи ветвей соломенными лучами качал взвесь пылинок, светящихся в невесомости. Кроны шевелились, ласкаемые южным ветром. Все дышало благолепием весны и уже точно было ясно, что морозные колючие утренники ушли и забыты на полгода. Семья Дис, все вместе, с детьми и мужем – они возвращались с верхних охотничьих угодий, проверяли силки и капканы, ставили новые, а заодно и настреляли пернатой дичи, которой нынче, было в избытке, вернувшейся с зимовок.

– Фили, где младший? Вы ведь вместе шли, как ты не заметил, что он отстал?
Дис знала, что Фили было обидно. Он конечно страшно гордился, что ему дозволялось много больше, чем брату, давались всяческие поручения, почти взрослые. Но и с взрослением прибавилось обязанностей следить за младшим. Фили чаще меч в руки бы, да потренироваться, а младшему еще "копи морийские" в песке выкапывать и войско гномье из солдатиков нефритовых выстраивать. Поиграй, да поиграй. Старший последнее время все норовил улизнуть втихаря, пока Кили отвлечется. А мелкому – горе. Бывает Фили и ответит ему резковато, да мать с отцом одернут.

Получив ответ, что младший "приставака" остался с папой, Дис вспомнила, что весь предыдущий вечер Кили изводил всех идеей пойти посмотреть знаменитый утес ''троллий нос''. По старому кхазадскому преданию, в иные времена скала была огромным пузатым созданием, на свою беду повстречавшим солнечный свет. Никто не может утверждать достоверно, правда это или нет. Место, однако, было невероятной красоты. Над пропастью, с лоскутно разбросанной по ее дну лесочками, пригорками, жилками ручьев, впадающих в вену Лун, нависал огромный длинный выступ. Собственно и принимаемый за троллий шнобель. Если, рискуя жизнью и хапая полные шаровары адреналина, у кого-то возникала мысль спуститься вниз по почти "козьей", отвесной тропинке, то можно было попасть в пещерку, являющейся "ноздрей" окаменелого великаньего носа. Как известно, гномьему народу заниматься скалолазаньем Махалом на роду написано. Добравшимся туда дварфам предоставлялся шанс, уютно запалив костерок, философски потягивать трубочку с видом на окрестности, да еще и из надежного укрытия. Пещерка была маленькая – только сидеть или лечь калачиком, зато уютная. А высунув нос наружу – красота! Вид был словно на старых картах со множеством мельчайших подробностей местности. Вон муравейники поселений вдали или вон, внизу, крошечное семейство лесных кабанов деловито копают провиант, а вон там, у горизонта, за холмами Эвендим и дальше начинается иная земля.

Успокоившись, что Кили с отцом, Дис решила подождать их у Каменной горки – маленькой охотничьей хижины, построенной из валунов, сосновых бревен и с дерновой кровлей, пестрящей незабудками. Поручив Фили собрать хворост для костра, она бросила настрелянную дичь и принялась доставать из котомок припасы – наползавшись по горным кручам, два ее любимых мужичка прибегут совсем оголодавшие, хотя гномы завсегда непрочь подкрепиться. Да уж и Фили пару раз заглядывал в сумки, так что поесть – самое то. Мальчишка аж носом зашмыгал – сейчас с костерка потянется дымок с ароматом жареного мяса, а на раскаленные камни Дис положит быстро замешанные на воде и муке тоненькие пластинки теста. Получатся чапати – пресные вкусные лепешки, в которые хорошо завернуть румяный бекон, свежую зелень и лук, а так же молодой козий сыр.

Начинало смеркаться. Птицы перешли на более лиричные серенады. Наевшись и набегавшись за весь день, Фили закемарил на шкуре рядом с костерком, подоткнув под голову котомку. Дис подошла и накрыла его своим меховым плащом. Она начинала волноваться. Слишком долго не возвращались Кили с отцом. Гномка присела на большой замшелый камень, достала узорный кожаный кисет и, набив трубку закурила, пытаясь успокоиться...

[av=http://oi67.tinypic.com/fvcsk0.jpg[/img]

автор **Kili** 2/6/2016, 14:38

Кили почти бежал, перескакивая через валежник, попутно сбивая носками сапог пушистые одуваны, и чувствовал, как его поглощает счастье. Оно было совершенно осязаемым — казалось, его можно потрогать, как тёплый, пушистый клубок, оно заполняло сердце, выплёскивалось из него, словно сладкий лучистый мёд, щикотало в носу, благодушно ворочалось где-то внутри, a маленький лохматый мальчишка не чуял под собой ног. Приладив ладошку в большой, тёплой пятерне отца, гномик без устали тарахтел, указывая свободной рукой на окрестные достопримечательности:
— Папа!! Смотри! Ты видал?!! — голосил пацанчик, в сотый раз пропуская мимо ушей добродушное бурчание светловолосого гнома о "пожалуйста-сбавь-громкость", — Там была така-а-ая белка! Жаль, уже убежала! Па-ап!! Воон! — в очередной раз ткнул чумазый палец в пронизанную уже по вечернему розовыми лучами молодую листву, пытаясь уловить момент очередной явки зверька. Причин для счастья было громадье — прогулка с семьёй по весеннему лесу, потоп новых впечатлений, преобразующихся в целую свору ярчайших эмоций, а самое-пресамое сногсшибательное: плодотворная попытка умаслить папку вскарабкаться на ''троллий нос''. Он! С папой! Только вдвоём! Двое отважных кхазад! Одни, наперекор суровой природе и судьбе! Грудь восьмилетнего распирала гордость, а вздернутый нос бодро вертелся со стороны в сторону, глубоко вдыхая медовый от аромата лесных цветов воздух. Мальчишке нравилось слушать, как шуршит под ногами прошлогодняя листва, кругом пробитая свежей травой и цветами, видеть пляску суматошных мошек в косых полосах света между деревьями, чувствовать, как лес вокруг наваливается на него звуками и запахами.
Из леса саму скалу было плохо видно: лиственные деревья уже покрылись плотными кронами и лишь в редких промежуткых меж изумрудными листьями можно было увидеть небо и только кое-где угадывался поросший кедром утёс. И вот, оказавшись вплотную у самого подножия, до упора задрав голову и отвесив в изумлении нижнюю губу, Кили замер и ошеломлённо протянул: Ваа-ау! Ну и высотее-е-ень!!
Подъём был труден. Кили пыхтел, стараясь не отстать от отца. Успевать за ним было утомительно, тот был всё же выше и на много сильнее, но мелкий ни в какую не хотел проигрывать и карабкался из последних сил, не смотря по сторонам и назад. Так что забравшись наверх, мальчишка совершенно выдохся, хоть и старался не подавать вида. Часто сопя и утирая бегущий нос рукавом, маленький гном наконец-то распрямился и обмер.
Они стояли на самой вершине скалы, оставив далеко внизу густо-зелёный массив леса, и казалось, что до персикового вечернего неба можно было дотянуться рукой. Кили словно онемел и застыл на месте, вцепившись в руку отца и переводя округлившиеся глаза с рыхлых румяных облаков, уходящих и густеющих в неведомой дали, на косые лучи предвечернего оранжевого солнца, пробивающиеся сквозь многочисленные бреши в облаках на горизонте, в ту сторону, куда указывал рукой наклонившийся к нему отец, на блестевший далеко к югу и едва угадываемый Митлонд, на редкие струйки дыма, то тут то там вырастающие к небу в тех местах, где располагались немногочисленные поселения. Лёгкий, едва заметный ветерок тормошил волосы и где-то высоко над их головами заливалась непрерывной песней невидимая пичуга. Мир кругом казался необъятным и бесконечным, весь этот простор захватывал воображение. Грудь распирало неописуемое ликование, и мальчишка, сверкнув на отца полными восторга глазами, не выдержал, набрал полные лёгкие воздуха, вытянул шею и заорал во всю свою лужёную глотку, вложив в вопль весь пыл и воодушевление:Филиии-ии-иии!!!! Я первыыыыы-ыый!!! разнеслось по округе и из деревьев внизу метнулись к небу два фазана, судорожно захлопав крыльями.
Отец внезапно выпрямился, молча сжав плечо мальчика. Кили, всё ещё взбудораженный впечатлениями, взмахнул патлами и весело вскинул разгоряченное лицо вверх на отца. Только улыбка в миг застыла на чумазом лице — высокорослый гном не отрываясь смотрел куда-то позади них. И в лице его не было ни кровинки.

автор **Dis** 2/6/2016, 15:26

Дис курила уже не первую трубку. Голубые душистые кольца дыма, растворялись и плыли в вечерней прохладе. Сильнее запахло влажным мхом и прошлогодней лиственной прелью. Лес постепенно погружался в пред-ночную жизнь. Густые темные сумерки, бархатно обволакивали громадье камней, резные стволы дерев. Совсем в глубине роща уже полностью утонула во мраке, но березы еще выступали белеющими призраками. То тут, то там на кочках, россыпью изумрудов и сапфиров засветились огоньки гнилушек. Дерево, умирает и постепенно превращается в труху. И, как будто, невидимые духи леса справляют тризны на полуразрушенных пнях, зажигая маленькие свечки. Пернатые дневные певуны отправились обдумывать новые серенады, уступив место ночным хозяевам воздуха – не только птицам, но и другим неспящим созданиям. Резкий крик козодоя, что тарахтя, словно спорил с уханьем пучеглазых сов и бровастых филинов стучал по нервам женщины, итак натянутым, подобно тетиве. Беспокойство росло. Нет, не беспокойство – тревога. Гномка теперь уже точно понимала – случилось что-то серьезное. Очень серьезное. Какая-то беда! Никакая незначительная причина не могла задержать Кили с отцом. Но что? Что произошло? Что могло случиться? Ведь в окрестностях Эред Луина было относительно спокойно. Непрошеные гости с темной стороны редко нарушали покой этого края. Закравшаяся мысль о диком звере, будь-то, к примеру, отощавший за долгую спячку медведь, неожиданно наткнувшийся на дварфов с зимнего похмелья – так Скади отличный охотник и справился бы. Как и с любым другим зверем. Либо, уж точно избежал бы опасной встречи. Так что это могло быть? ЧТО? Дис ломала голову. Ко всему прочему, она абсолютно не понимала, как ей поступить. Направление, где искать известно. Если даже разминуться в пути, Скади, не найдя Дис с Фили на условленном месте, будет дожидаться их здесь с Кили сам. Надо только оставить весточку, условный знак. Гномы мастера писать шифрованные сообщения, понятные даже не всякому следопыту. А уж целый ряд тайных знаков, что пригодились Дис с супругом еще со времен, когда они женихались, так и вообще – полный арсенал. Не то чтобы родня была против ее выбора. Нет. Избранник эреборской принцессы был хорош. Но Дис, с детства не любившая демонстрировать свои чувства, а тем более до времени, считала, что встречаться нужно тайно, не привлекая ничье внимание, до тех пор, пока не настанет пора надевать наряд просватанной, украшать золотыми подвесами темные косы и цеплять к поясу обереги невесты. Правда, как ни старались оба, Дис выдавал влажный счастливый блеск темных глаз, а на покрытых пушком щеках цвел розовыми лепестками нежный румянец. Да и в уголках век Скади прятались веселые морщинки, словно подыгрывая васильковой радости в радужках.

Тьма накрывала свет все больше и больше. Красный закат погас, опустившись далеко за холмами. Вот ночная бабочка села на щеку спящего Фили. Он отмахнулся и узорчатый бражник, обиженно покружив, неслышно полетел по ночным делам. Старший потер глаза и сел на шкуре, озираясь. "Мам, что так темно? А где папа? Где папа с Кили? Почему их нет?" Тлеющие угли костра бросали рыжие отблески на мальчишку, золотили всклокоченную после сна светлую шевелюру. Лес все наглее надвигался махиной темных стволов, окружал в плотное шуршащее кольцо, в котором все больше пробуждалась, вступающая в свои права ночная смена невидимых обитателей. Где то затявкала лисица, все те же полуночные желтоглазые стражи, разговорились не на шутку, приветствуя наступление благодатной поры. Фили, как любой гном, не боялся сумрака. С пеленок его учили, что в темное время суток, надо быть внимательным и осторожным, оказавшись вне родных стен, но не бояться. К тому же, кхазад неплохо видят в темноте – глаза привыкают к ней, когда живешь под горой и совершаешь путешествия по подземным лабиринтам и проходам или спускаешься в глубокие шахты. Вот уж где черная дыра. Так что ночной лес казался почти понятным, читаемым …Вдруг ветер донес издалека, протяжный волчий вой. И еще один. Тоскливые верхние ноты, протянувшись в воздухе, переходили в низкие, ворчливые и вновь уходили в обертона. "Мам, волки!" – Фили, подскочив, кинулся к матери. Звук доносился со стороны скалистой гряды, где лесистая местность кончалась обрывом. С той стороны, где был тот самый злополучный утес. Куда ушли Кили и Скади. "Ма, это ведь там! Там ведь – они!" Дис присела на корточки перед старшим. – " Послушай сынок, мы не должны бояться. Нам надо быть осторожными и решить, как нам правильно поступить. Если это волки, тогда нам не надо гасить огонь, приготовить оружие и укрыться в хижине. Папа с Кили, точно не пропадут, можно не волноваться. Они скорее всего в укрытии или очень высоко забрались. Твой отец справится, я уверена. А нам надо дождаться рассвета и тогда попробовать идти им навстречу. "
Вой повторился, теперь к нему прибавились еще звуки. Слуха еле касался какой-то клекот и, казалось, даже свист. Это не волки, не простые волки. Теперь гномка была уже уверена. Но она не хотела говорить и так разволновавшемуся старшему. Так, надо думать. Думай Дис! Нужно принять верное решение. Идти с Фили – опасно. А там, там Скади и Кили. И скорее всего им нужна помощь. Чувствую, что плохо там дело, тупой занозой в сердце засело и колет все сильнее. Дис была неплохо вооружена: лук, пара длинных дамасских клинков, она сама их варила – при должном умении, коему пришлось овладеть с юных лет, это может стать грозным подспорьем. Дис затолкала скарб в расщелину между валунами и спешно затоптала костер. Если это орочий отряд, оставаться в месте, что выдаст их с головой - убийственно! – "Фили, мальчик мой, иди сюда, ближе! Слушай, что я скажу тебе." – Левая рука Дис нашла пальцы сына, правая крепко сжала рукоять узорчатого ножа.

[av=http://oi67.tinypic.com/fvcsk0.jpg[/img]

автор **Kili** 2/6/2016, 16:38

Мальчишка только по лицу отца сообразил, что что-то очень не так — золотовласый гном быстро глянул на сына, угрожающе прохрипев:
— Прячься! — сбросил сумку на землю и рывком вытянул меч, приняв оборонительную позицию и загораживая собой сына. Кили словно окаменел, впившись глазами в густые кусты на противоположной стороне утёса.
— Беги! — теперь уже лихорадочно громким шёпотом приказал Скади, a паренька как прошило ударом молнии: заросли зашевелились, наполнились шорохами и грубыми, страшными голосами. Спугнутые фазаны захлопали крыльями, взвились ввысь. Кили не шелохнулся, маленьким оцепеневшим истуканом врос в землю.
— Сынок, тебе надо бежать! — голос широкоплечего гнома непривычно задрожал, и мальчишка, сжав губы, механически сделал шаг ещё ближе к нему. Ему казалось, что стук его сердца заглушил всё кругом, а оно само сейчас выскочит из порывисто дышащей грудной клетки.
— Я буду с тобой! — Кили переводил огромные глаза c отца, повернувшего к нему лицо, на зловещий валежник, не мигая, упрямо сжав повлажневшие кулаки.
— Кили, я не смогу следить за тобой, их слишком много, ты должен спрятаться, пока тебя не увидели!— вот теперь ребёнок впился в светлые глаза отца и прошептал похолодевшими губами:
— Кого "их"?
— Орки. Прячься. И не воображай из себя героя — это не игра, — Скади нетерпеливо переступил с ноги на ногу, не отрывая выгляда от кушаров, порывисто зашептал, то и дело кивая мальчику, — Когда всё станет тихо, постарайся найти мать… Вспомни прятки прошлым летом — тебя не должно быть видно, понял! Там, под скалой, немного вниз, есть пещера… — внезапно воздух наполнился воем и улюлюканьем — Сейчас же! — проорал гном и повернулся к кустам с оружием перед собой, поудобнее перехватив кожаный черен меча, — Махал сбережёт тебя!
Кили как подрезанный упал на сыпучий грунт и ящеркой пополз к краю обрыва. Туда, куда указал отец. Он не оборачивался, но затылком, шкурой, всем нутром чувствовал напряжение позади себя. Страшные, каркающие голоса, они приближались, хохотали зловеще и резали воздух, ещё пару мгновений назад столь ласковый и умиротворяющий, жуткими выкриками, смысла коих ребёнок не понимал. Но особые знания были тут излишни — ничего доброго не слышалось в диких воплях. Отца мальчик не слышал.
Добравшись до края пропасти, Кили посмотрел вниз и задохнулся от бесконечности ответившей на его взгляд бездны. Сама природа словно отвернулась от ребёнка в эту минуту — последний багряный край солнца равнодушно утонул за далёкой грядой, унося с собой и длинные снопы оранжевых лучей. Темнота в горах внезапна и она принесла с собой холод и ветер. Кили, сжав стучащие зубы так, что они заскрежетали, бросил короткий взгляд назад, на оставленного отца и помертвел — гном отбивался от трёх отвратительного вида существ, с лающим гиканьем обрушивающих на него удары ржавых клинков, и вынужденно отступал к краю скалы.
А прямо на тёмноволосого малыша шёл, неуклюже прихрамывая и резгребая перед собой скорченную растительность длинными лапами, уродливый горбун, жадно втягивая широкими ноздрями воздух. Кили бросил последний, размытый нахлынувшими слезами, взгляд на ожесточённо парирующего удары, что сыпались на него со всех сторон, отца, и нырнул в пропасть. Точнее, он съехал на животе по сыпучему склону, цепляясь за кустики чебреца и колючки барбариса, и на самом деле оказался в узком лазу, завешанном корявыми корнями и лианами плюща. Тут было темно и тихо, засыпавшиеся вместе с мальчиком камешки подняли немного пыли, которая вскоре улеглась. Кили сжался в комок, не решаясь даже поднять исцарапанные руки, чтоб вытереть бегущие по грязным щекам горячие ручейки. Потом он увидел, как что-то пролетело мимо входа в грот вниз, заставив и без того густые сумерки в пещерке вздрогнуть. Кили уткнул лицо в колени и стал ждать.

автор Fili 2/6/2016, 23:46

– «Он опять дерется! Он первый начал! Чес-слово! Он машет кулаками, а я всегда виноват! И ответить не могу, потому что я старший? Если я старший, почему он не уважает меня, как ты отца или дядю?», – бурчал Фили, блуждающий по лабиринту сновидений. Если бы он только знал, что видимое им теперь лишь сон, то не придал бы значения произошедшему. Но вместо этого он готов был порвать рубашку, чтобы доказать, что уже взрослый и имеет право на соответствующее отношение. Рубашка не рвалась. Почему-то. Наверное, потому что мокрая. Кили в очередной раз забрызгал брата, и сидит довольный, усмехается. Ну вот! Он опять хохочет! Несносный… несносный… трижды несносный младше-братец!

Дрема была недолгой и сумбурной. Но по пробуждению гному все еще мерещился заливистый смех его брата. Такой близкий. Он звучал так ясно, будто Кили сидел рядом. Но вот уже он умолк. Настала тишина. И почему-то она не понравилась Фили. Он насторожился.

– Ма-ам,.. – протянул Фили, обернувшись и уставившись на родительницу. Она была встревоженной. Внешне не демонстрировала, но взгляд выдавал, – что так темно? А где папа? Где папа с Кили? Почему их нет?

Мальчуган приподнялся на руках, шаркнув подошвами сапог по твердокаменной земле. Он все еще был сонным. Протерев глаза рукавом и шмыгнув носом, он прислушался. Среди привычных звуков, которые уже давно стали фоном и не привлекали особенного внимания со стороны мальчишки, вдруг раздался вой. Резкий, пронзительный. Волчий, конечно. Фили не боялся. Думал, что не боится. Но что-то под рубахой затрепыхалось. Может, бабочка-проказница залетела?

– Мам, волки! – он сам не заметил, как произнес это. Слова буквально вырвались из груди. И вот сейчас до него дошло, доползло, дотащилось это чудовищное осознание – там, откуда доносился звериный вой, были самые родные ему гномы. Отец… Килька… Они были там. А его… его там не было! Он был у маминой юбки. Причем, и сам не понимал, когда успел подбежать к ней. Это произошло рефлекторно, почти неосознанно. Но здесь, рядом с ней, вдали от волков он был в безопасности. А Скади и малый брат все еще не вернулись, и, вероятно, оказались в западне. – Ма, это ведь там! Там ведь - они! – взвыл он, будто и сам стал волчонком. Как же это трудно оказалось – осознавать, что твои родные в опасности. Он даже не мог понять, что это «больно», то, что он чувствовал. Ему не доводилось ощущать подобное. Он просто не знал. Но, да, это было больно, вопреки его непониманию собственных чувств. И что-то под одеждами, под еще молочной кожей, под самыми ребрами сжалось. Пусть бы Кили смеялся над ним! Пусть бы махал кулаками, когда ему вздумается! Пусть бы вешался на шею, дергал за волосы, тыкал пальцами в живот, заставляя его проснуться! Только бы, проснувшись, Фили вновь увидел его рядом, будто он и не уходил. И стоило ему подумать об этом, как мама присела рядом, произнося слова, веса которым даже сама, вероятно, не знала. Разумеется, она понимала, зачем говорит все это, но вряд ли могла вообразить, как громко звучали ее слова сейчас в ушах ее сына. Он смотрел на нее глазами щенка, полный надежды, пытающийся перебороть возникшее чувство страха… не за себя, за брата и отца. Он сам не заметил, как глаза его увлажнились. Нет, Фили не плакал. Он должен быть сильным. Отец всегда учил его этому. «Ты – старший, Фили», – говорил Скади уверенным голосом, закладывая в еще неокрепшем уме ребенка фундамент, который должен был стать нерушимым оплотом, крепостью, скалой. – «Ты должен защищать Кили, быть готовым вступиться за него, не ожидая похвалы или награды. Вы – братья. А это весит больше, чем все горы мира». Тогда, вдохновленный и исполненный уверенности, переданной отцом, Фили рдел желанием заботиться о младшем, как отец заботился о них. Он должен был защищать его. А теперь что? Что теперь? Он остался защищать маму. Кто-то же должен остаться с ней. Отец не хотел бы, чтобы Фили оставил ее. Но как же так? Они с мамой в укрытии, но укрылись ли Кили с папой? Этого гном не знал.

Он так хотел верить, что мама права, что они и вправду нашли укромное местечко, где можно схорониться на время, малость переждать. Но почему-то пальцы Фили сжались в кулак. Он и сам не до конца понимал, почему. Только горько стало. До того тошно, что внутри что-то перевернулось, ухнуло, как филин, и загалдело, как стая воронов.

Фили сжал губы, отчего те побелели. Его брови насупились, а в глазах мелькнуло что-то доселе ему незнакомое. Ему на мгновение показалось, будто те звуки снаружи, были совсем рядом, словно гнались за ним, а не за двумя кхазад, оказавшимися в ловушке. Волки выли и рычали. И этот рык громом пронесся в голове мальчугана.

– Ма-ам, – он посмотрел на нее кристальными глазами, отражающими свет зажженного факела, и еще сильнее сжал кулак. Его кулачок был таким маленьким в сравнении с кулаком отца. И мог ли мальчик справиться с волками? Да это же глупо. До того глупо. Но кхазад сильны в единстве. Этому учил папа. Об этом напоминали даже дальние родичи, бывавшие в доме Скади и Дис. Где бьется сердце одного гнома, обязательно будет второе и третье. Гномы своих не бросают. И если там Кили машет кулаками на волков, то почему с ним нет Фили? Лицо мальчугана скривилось. Он так надеялся, что мама поймет. Он так хотел, чтобы она сказала ему: «Конечно, родной, мы пойдем за ними. Разве может быть иначе?». Но у него не хватило терпения. Сын Дис просто не мог ждать, когда все решится, – мы ведь не оставим их? Правда ведь? – подтянув пояс почти под самые ребра, Фили уставился на Дис, как волчата смотрят на волчицу, добытчицу, верную спутницу вожака стаи. – Скажи, что мы пойдем за ними. – Он сам не понимал всего, что сейчас говорил. И почему его так колыхнуло? Мама ведь ясно сказала, что они не пропадут, что о них можно не волноваться. Но почему он не мог последовать ее словам? Почему волнение не отступало? А перед глазами стоял образ напуганного Кили… – Или… Я пойду. Ведь я старший. Я уже взрослый, мам, – будто убеждая сам себя, Филька закивал, соглашаясь с тем, что сам же и надумал.

Подул ветер. Запахло полынью и древесной трухой. Пламя на факеле затрепыхалось. Тугие косы затанцевали ему в такт, мелькая перед глазами гнома. Но даже холод не мог заставить Фили отказаться от затеи найти брата. Хотя, если бы тот оказался жив и невредим, старший надрал бы ему уши за то, что тот так долго не возвращался, заставляя маму беспокоиться. Но вначале требовалось эти уши отыскать. И хотелось бы, чтобы их не надрал кто-нибудь другой. Фили бы этого не простил. Он может пожурить своего младше-братца, но чужим это непозволительно. Но как же горько было от мысли, что он совсем ничего не знает о том, что сейчас с этой пропажей.

– «Подожди меня, Килька, я найду тебя!» – мысленно пообещал старший, исполненный геройства и отваги. Но знал ли он, что ждет его там – под куполом непроглядной ночи?
И тут матушка снова обратилась к нему. Хотела что-то сказать. Фили надеялся, что это будет начало осуществления того плана, который он уже прокрутил в своей голове. Подойдя поближе, он умолк, уставившись на губы матушки. Справедливости ради нужно заметить, что видел их он не так хорошо, как надеялся, но ему было достаточно одного «Барук кхазад!», чтобы он помчался, куда глаза глядят, с воплями «Кили-и!», «Папка!».

автор **Dis** 2/7/2016, 00:14

Захлопнулся колодец ночи, на темном дне которого остались два гнома - мать и сын.
Сжимая ладонь Старшего, Дис чувствовала: "Ему страшно. Он ведь все равно еще ребенок". Но в тоже время, эта самая детская рука была тверда. Пожатие мальчишеских пальцев было уверенным. Воистину, это гном рода Дьюрина, в качестве дара на рождение, незаметно оставляющего у колыбелек своих потомков решительность и отвагу. Да и Дис поспешила поделиться с детьми одним из самых драгоценных камней в своей сокровищнице достоинств - самообладанием. А сейчас самое время было напомнить сыну и об этом даре. Гномка набрала воздух, выдохнула и глядя прямо в блестящие в темноте глаза мальчика сказала:
– Сейчас не время много говорить и долго объяснять. Нам нельзя медлить. Я буду говорить с тобой, как с мужчиной. Ты умеешь держать нож, тот, что подарил отец. И очень хорошо, что он всегда при тебе. У нас и правда, очень мало времени. До утеса не близко. Но я должна сказать тебе раньше, чем ты, возможно, увидишь воочию то, о чем только наслышан. Там не волки. Уверена, это орочий отряд, – Дис стиснула скулы, отчего на них заиграли желваки. – Боюсь, папе не справится одному. Да еще, когда рядом Кили. Я не знаю, что нам предстоит увидеть и встретить. Но слушай, мой хороший, ты храбрый, я знаю, и будь таким и впредь. Твое сердце отважно – слушай его, – мать нежно погладила сына по щеке. – Мы пойдем очень-очень тихо, след в след. Молча, чтобы ни единая ветка не хрустнула под ногой. Ветер в нашу сторону, Махал нам в помощь. А теперь – главное. И не спорь. Поспорим мы с тобой потом, сидя перед уютным камином, дома, – Дис постаралась улыбнуться и коснулась кудрявой белобрысой макушки. – Если мы нарвемся на драку – беги. В этом нет для тебя позора. Ты должен остаться в живых. Я знаю, я не говорила тебе такого и надеялась, что не придется. Но, если вдруг не выйдет убежать, дерись. Дерись, как сможешь, как учили, из последних сил. Я уверена, это сказал бы тебе и твой... Гномка запнулась, сглотнув предательский ком. – Мы семья и поэтому, мы пойдем туда, пойдем на помощь. Еще, потому что мы такие. И потому, что мы любим их. И я... я люблю тебя, – Дис крепко обняла Фили и тот, порывисто обхватив мать руками, ткнулся лбом в ее плечо. Скорее всего, Старшему ужасно хотелось всплакнуть – он чуть шмыгнул носом, просто даже не понимая до конца отчего. Мать это чувствовала. Это мгновение еще раз глубоко пробороздило осознание, что, возможно, они вообще больше никогда не обнимутся. Ей до ледяных судорог было страшно и за тех, кто затерялся во мраке и за сына, припавшего сейчас к ней. Но секунды пролетели и Дис, глубоко загнав под кожу тревогу, решительно встала и гномы неслышно двинулись во тьму, в сторону, сулившую лишь смутную, мрачную неизвестность.
Дис и Фили шли тихо. Звук шагов прятал влажный ковер мха. Идти приходилось медленно. Нельзя было торопиться, как бы того ни хотелось, дабы не спугнуть живность устроившуюся на ночлег или зазевавшихся ночных стражей и не спящих охотников. Вой удалялся. Но сказать точно, насколько далеко и насколько это верно, было сложно, ибо колыхания ветра, дувшего со стороны конечной цели, могли исказить достоверность. В какой-то момент вообще все стихло. Это настораживало едва ли не больше. Мысли о причине затишья, то и дело предательски всплывали в голове, мельтеша рваными картинками. Дис изо всех сил старалась не думать, вообще не думать, отпустив, отогнав мрачные прогнозы. Вдалбливая себе, что "Все должно быть хорошо. Просто. Все. Должно. Быть. Хорошо".
С беззвучностью, которой позавидовали бы даже хоббиты, пара гномов все больше сокращала расстояние до злополучного места, в столь недобрый час увлекшего маленького Кили. Словно сопереживая, лесная фауна не выдавала их присутствие, невидимо уступая дорогу этим отчаянным. Дис робко надеялась, что духи леса и дальше подарят им милость пройти незаметно, не привлекая ничье нежелательное внимания. Но, внезапно, впереди скользнула серая тень. Гномка замерла. Она нащупала плечо сына и слегка пожала его, призывая не двигаться. Они стояли во тьме, стараясь не шевельнуться и даже не дышать. Лишь сердечко Фили слышно было даже сквозь лесной шелест. С минуту было тихо. Затем раздалось сопение - чей-то рыщущий, чуткий нос разведывал, вынюхивал, прощупывал воздух. Вспыхнули колючие, мертвенно-зеленые огоньки меж темных стволов и следом, ворчливый низкий рык клокотнул совсем уже отчетливо. Через мгновение, на маленькую опушку, в полосу лунного света, серой громадиной выскочил взъерошенный варг.
Грязная бурая шерсть его по бокам висела клочьями. Щерилась оскаленная пасть. Гномка успела заметить, что хищник не нес на себе седока. Не умаляя опасности ситуации, это дарило надежду удачно и быстро расправиться со зверем. Тот, припав на передние лапы, готовился атаковать свою добычу. Дис отступила пару шагов назад и, оттолкнув Фили за спину, процедила сквозь зубы: – Беги. На дерево. Быстро. – Выхватила из колчана стрелу и, оттянув тетиву до самого уха, прицелилась в широкую переносицу варга.
В этот момент, за спиной, Фили, как будто охнул, прошептав на выдохе: "Мам..." Дис рефлекторно обернулась – сбоку к сыну коряво подползала уродливая, скрюченная фигура орка – "Вот и всадник".
Этой ошибки, которая объяснима была лишь зовом материнского сердца, хватило, чтобы пущенная стрела, фатально отклонившись от траектории, не достигла цели. Оперение древка торчало из шеи зверя. Тот захрипел, рухнув, но вскочил на толстые мощные лапы и, пошатнувшись, все же двинулся на гномов.
Дис почувствовала, что к ее спине прижалась спина сына. Лязгнул в детской руке отцовский подарок. Гномка вновь вскинула гибкий можжевеловый лук. – Ничего не бойся! Мы справимся, – сказала Дис и ей показалось, что Фили кивнул в ответ. Двое глядели в глаза опасности без страха, потому что они были кхазад, потому что они были Дьюрин и потому что они были единым целым.

[av=http://oi67.tinypic.com/fvcsk0.jpg[/img]

автор **Kili** 2/7/2016, 00:33

Глупые мысли лезли в голову. Недостойные кхазад мысли. Как будет, если осыпется этот узкий, скалистый лаз? И Кили останется тут навсегда и сотрёт до костяшек пальцы, стараясь себя откопать, как в страшных историях о гномах из завалов? В бесконечной тьме, в одиночестве и холоде. Мурашками покрылась кожа мальчика, но стыдило его низкое чувство. "Мы — великий народ, Кили!" вещал когда-то Двалин своим трубным голосом, "Сам Махал-Молотобоец вдохнул нам у истоков времени отвагу, силу и каменный, непобедимый дух!" для пущей весомости лысый ударил двумя булыжниками друг о друга, да так, что искры посыпались, "Неведом страх сынам Дьюрина, запомни это, Кили! Осторожность и здравый смысл, но не страх!" Кили всегда смотрел с нескрываемым благоговением и восторгом на этого гиганта. Наблюдая огромными глазами за их боями с отцом или дядей, темноволосый мальчишка мечтал только об одном: вырасти и стать таким, как Двалин Фундинул, легенда своего народа, сильный, как благороднейшая сталь, несгибаемый, словно скала, лояльный до мозга широких костей. Никогда не покажет этот великан слабинки, да и имеются ли у него они? Уж он бы точно не стал отсиживаться в затхлой норе, как ничтожная трусливая мышь. Не позволил бы "Железный Кулак" беспрепятственно убивать самого родного, прячась в засыпанной жухлыми листьями дыре. А ты сидишь и размазываешь слёзы, словно слабый человеческий детёныш — будто прогремел знакомый голос над ухом.
Ребёнок упрямо вытер рукавом мокрые щёки, сцепил зубы и затаил дыхание, напрягая слух: в этой расселине было темно и тихо — гробница ни дать ни взять. И сидеть здесь можно до тех пор, пока черви не выползут из своих маленьких круглых ходов и не съедят его, отвратительно выворачиваясь и пульсируя, лоснясь слизью. Кили почувствовал, как волосы шевелятся на голове. И принял решение — не собирается он ждать, ни пока всё успокоится, ни червей и ни спасения. Он не какой-то там безмозглый пещерный гриб — кровь Дьюрина бежит в его венах, она не даст покорно отсиживаться в обманчивой безопасности. Как говорил тот-же Двалин: великая честь для дварфа пасть в бою, поразив как можно больше врагов, чтоб со славою быть принятым в достойные круги празднующих в Залах Ожидания у Мандоса. И ребёнок собрался в бой. Даже если он ничем не сможет помочь — Кили заказано дальше ждать, потом будет уже слишком поздно. Нужно предупредить мать и Фили, ведь они на подозревают об опасности. Ну а если встретятся ему криволапые гоблины, так он маленький, юркий и ещё у него есть нож. И папино благословение.
Решено! Кили, стараясь не делать слишком много шума, подобрался к выходу в пещерку, который неясным светлым пятном отличался от остального мрака в тайникe, ещё раз замер и прислушался, осторожно высунул голову. Кругом — обычная тишина вечера. Ветер шумит в кронах, где-то ухнул филин, птицы укладываются на ночлег и негромко галдят в верхушках деревьев, будто ничего не случилось. Страшных голосов не было. Не было никого. Кили снова поднял глаза к тёмному теперь фирмаменту. В кристальной высоте, средь рассыпанных звёздных алмазов, можно было отчётливо угадать бриллиантовую дорогу, пересекающую небесный свод, на горизонте вышел на вахту величественный Телумехтар и Корона Дурина торжественно мерцала своими семью светильниками, всё это великолепие напоминало своды чудесного грота. Но звёзды, они так далеки, так недоступны... Им не интересно, какие трагедии происходят под их лучами. Как и планы великих там, за чертой мира.
И когда ты уйдёшь в серебристую даль
С жемчугом и бриллиантами у твоих ног,
Да не встретит несчастье тебя на пути,
И великий Махал сохранит от тревог...
вдруг вспомнил мальчик строку из маминой песни. Услышит ли он ещё раз её пение, кто убаюкает его сон этой ночью? Как там Фили...
У себя дома мало кто из ровесников мог сравниться с маленьким принцем в цепкости и проворности. Но здесь был страх! Да, подлый, навязчивый страх, с ним тьма, голод и усталость, они требовали свою дань — мальчик на ощупь карабкался по почти отвесной стене, из последних сил цепляясь за скалы, время от времени обрушивая вниз крошечные лавины, заставляющие сердце делать бешеный скачок, а тело отчаянно вдавливаться в камень. Не отдавая себе отчёта куда, не зная как, лишь в полной уверенности, что нужно дальше, любой ценой, крохотная фигурка карабкалась по скалам, одна в свете равнодушных звёзд. Шаг за шагом, срываясь и обдирая уже ослабевшие пальцы, Кили спускался в долину. Оставалось ещё довольно далеко, когда жалкий кустик чабреца поддался под израненной рукой, отпустил рыхлую почву под корнями и оказался у мальчишки в руке. Кили не успел даже охнуть, потерял равновесие и повалился вниз, отчаянно цепляясь пальцами за ускользающие из под рук камни.

автор Fili 2/7/2016, 01:31

Голос мамы звучал как-то иначе, не так, как обычно. В нем было что-то от отца, что-то мужественное, крепкое. Наверное, это была решимость, которой славились гномки, готовые пойти на войну вместе со своими мужьями. Самому Фили никогда еще не доводилось воевать, так только махать ножом. Но мама права, этот урок он запомнил хорошо. Отец не оставил ему выбора, когда настало время обучить сына владению его первым настоящим оружием.

Фили схватился за ручку ножа. Она была жесткой и немного шершавой, но это было даже немного приятно. Мужчины не жалуются, они сражаются оружием с шершавыми ручками и выстаивают даже тогда, когда рыхлая земля уходит из-под ног. Храбрые кхазад! Крепкие кхазад!

Он все еще слушал, не сводя с мамы глаз. Кили давно бы уже отвлекся, вертя головой из стороны в сторону в поисках приключений. Но Фили смотрел на Дис так, будто она говорила с ним в последний раз, хотя сам он этого не понимал. Да и мог ли? Никогда раньше ему не приходилось бывать в таких неоднозначных ситуациях. Он не был уверен в том, как надлежит реагировать на все происходящее, но выбрал самый верный способ – вести себя так, как это делает мать. Она была серьезна, значит, и он должен был. Она была готова к бою, и он сжал ручку ножа посильнее.

Услышав от мамы, что им предстоит столкнуться с орками, Фили тяжело сглотнул. Нужно признать, что он переоценил свою храбрость. Сильно переоценил. Но деваться было некуда. Ситуация была безвыходной. Да и если мама ничего не боялась, как он мог поддаться страху? «Ты храбрый, я знаю», – слова Дис прокручивались в голове Фили, пока не отошли куда-то на задний план, оставаясь, а лучше сказать, преследуя все последующие мысли неугасающим фоном. «Храбрый… Я храбрый. Даже мама знает, что я такой… храбрый», – повторял себе гном, с каждым разом все меньше и меньше чувствуя в этом уверенности. Его нутро чуяло что-то неладное. Что-то внутри сжалось, скукожилось, смялось в комок и не отпускало. И билось, и дралось, и стучало молотками,.. как Скади и дядя Торин в пышущих жаром кузнях. И от стука этого разлеталось эхо.

Идти тихо,.. тихо,.. как Кили, когда крадется, чтобы сделать очередную пакость. Так решил Фили. Это самая тихая ходьба, какая только могла существовать в природе. Ничего тише этого в голову не приходило. И так как именно эти воспоминания сейчас гуляли в голове старшего брата, они немного раскрасили его пасмурный настрой. Он даже улыбнулся, но улыбка вмиг растворилась в темноте.

Он не знал, что думать. С одной стороны, должен был бежать, и уже даже представил, как удирает без оглядки; с другой – драться, и драться не на шутку, а всерьез. Как-то все это не вдохновляло. Ни капельки! А что еще оставалось делать? Выбор был скудный: беги/дерись. И все. А что ты хотел, Филька? Это взрослая жизнь. Хотел быть взрослым? Получи!

Мама запнулась. Он не мог не заметить, как не мог не понять, что именно она недоговорила. Не смогла. Да и он бы не смог. Казалось, они сглотнули синхронно. Фили вернул свой взгляд ее глазам и продолжил слушать, хотя в его сознании пронеслось что-то жуткое и жгучее. Он сказал бы… именно так бы он и сказал своему сыну, хлопнул бы по плечу своей крепкой рукой, а после провел бы шершавыми пальцами по своей грубой густой бороде. Фили любил наблюдать за тем, когда папа так делал. В этом было что-то крутое, взрослое. Он хотел и себе такую бороду. Каждое утро проверял, не подросла ли она. А вдруг? Эх, если бы храбрость была соразмерна длине бороды! Фили тогда отрастил бы себе самую длинную… и густую, непременно, погуще! Но даже тогда он не был бы таким храбрым, как папа. И почему без него все рушится, как карточный домик? Наверное, потому, что все всегда держится на них с ма, а теперь… Он не стал додумывать начатого. Не мог,.. не хотел. Единственное, что ему удалось, так это обхватить мать руками в ответ на ее объятия. Ее кожа, запах волос… Он вздохнул поглубже, и что-то внутри него задрожало. Волосы пахли травами, дымком и немного табаком, и еще чем-то приятным, он не был уверен. Но у отца был другой запах. И как же его сейчас не хватало.

Шмыгнув носом, Фили еще сильнее прижался к матери, но секунда пролетела чудовищно быстро. И вот уже они снова разделены. Хотя, конечно, мысленно они все также оставались едины. Но теперь каждый должен был отвечать за свои действия. И второго шанса не будет. Не дадут возможности переделать, переиграть. Значит, время пришло… взрослеть.

Шаг за шагом, след в след кхазад пробирались в темноту. Скоро Фили и вовсе перестал различать какие-либо контуры. Все стало серым и мутным. Но он отчаянно пытался разглядеть, куда именно мать поставила ногу. Больше ориентировался на ее координацию, чем на свою собственную. Стоило матери переставить ногу, нога сына сразу же перескакивала на освободившееся место, пока он еще помнил, где именно она была. Иногда подошвы сапог скользили на влажном мхе, но гном сразу же замирал, пытаясь сохранить равновесие. Это было непросто, ведь руки нужно было по возможности не расставлять, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Но тут мама вдруг остановилась. Он не ожидал, а потому слегка вписался в ее спину. Мамина рука на его плече заставила замереть. Он понял: началось…

Фили задержал дыхание и стал судорожно разглядывать все вокруг, вращая глазами и во всю стараясь не крутить головой. Но даже этого оказалось мало. Большой, нет, огромный волчище, пронюхавший о присутствии гномов, резко выскочил на поляну. Сердце Фили ушло в пятки. Такого его глаза еще не видели. «Храбрый… Ты храбрый», – убеждал себя гном, сжимая рукоять ножа в руке еще сильнее.

«Беги-дерево», – это все, что он успел осознать. Повиновался,.. точнее, хотел было повиноваться, но вот незадача – орк на подходе!

– Ма-ам, – Фили хотел было дернуть ее за юбку, как в детстве. Его рука уже потянулась к одежде, но он вернул ее на место, повторяя в уме свое зазубренное «храбрый» и «ради папки с Килькой». Он уже взрослый. Совсем взрослый! А взрослые должны превозмогать свой страх. Он выставил нож перед собой, пытаясь вспомнить все то, чему учил его Скади. Ведь он знает, что делать. Знает ведь. Так чего бояться? Орк ведь тоже из плоти и крови, значит, и поранить его можно, а в случае успеха и… Ради Кили! Кили бы впился в этого орка зубами, если бы брату угрожала опасность. Он бы намертво вцепился в него. Фили знал это, верил. Он кивнул сам себе, словно соглашаясь с внутренним решением. «Ничего не бойся! – Отозвался знакомый голос. – Мы справимся».

– Я не боюсь… Слышал, орк? Гномов таким не испугать!

Должно быть, орк усмехнулся тому, как рявкнул на него мальчишка, но этим голосом Фили пытался убедить в сказанном не его, а самого себя. Каким бы огромным и грозным ни был этот бугай, но он не должен был пройти через них, потому что тогда он может отыскать и Кили с папой. А ведь на них и так могли напасть. Нет, Фили не мог допустить этого.

Упершись ногами в землю и слегка наклонившись вперед, как это делал отец на их уроках, сын Скади всмотрелся в темноту, преследуя взглядом орка. Тот шагал уверенно и скалился во всю пасть, полную гнилых резцов. Отступать было некуда, да и отойти в сторону Фили не мог, ведь они с мамой были тылом друг для друга. Значит, оставалось только одно – встретить орка щедрым куском гномьей стали.

Шаг вперед. Орк усмехнулся и забурчал себе под нос какую-то словестную гадость.

– Baruk Khazâd!* – выпалил мальчуган с ножом и уж было хотел ринуться на врага, как тот полоснул по воздуху своей батыгой, от которой Фили на силу удалось увернуться. Тут-то он и ощутил, насколько реально все происходящее. Медлить нельзя.

Делая выпад за выпадом и неловко уклоняясь от оружия противника, гном не раз схлопотал от орка: то ладонью по голове, отчего храбрый из кхазад чуть землицы не отведал; то локтем по скулам, хорошо хоть не в висок, иначе ма пришлось бы нелегко и двух врагов одолевать, и на сына не наступать; ну и наконец – широченной ступней по спине. От этого Филька, как есть, отлетел. На силу удержал нож в руке, да и то за краешек рукояти. Пару секунд он не мог подняться. В спине дико ломило, в ссадинах жгло. Но там была мама. А волк, кажется, еще подавал признаки жизни.

Фили ринулся к матери, но оступился о предательский камень. Жуткая боль в пальцах ног, и вот уже он весь скрючился, как болезный, держась за ступню. Да что ж это такое? Гном он или слабак какой-то?! Камень его, гляди, остановил. Камень! К-камень? Мальчишеская рука ловко подняла подарок судьбы с холодной земли. Жаль, рогатку отдал брату, пригодилась бы. Хотя для нее камень великоват. Ну, что есть. Прикрыв один глаз, чтобы лучше прицелиться, Фили с силой запулил кремень во врага, который уже замахивался, чтобы нанести Дис удар в спину. Снаряд пришелся аккурат в висок. Орк пошатнулся и потерял равновесие, но все еще был жив.

– Akh Kili! – воскликнул брат, позабыв о том, что в таких случаях надо бы вспомнить Махала, Дьюрина или хотя бы узбада. Он набросился на оглушенного орка с ножом и полоснул того в мягкие ткани живота, на что громила только смехом залился, схватил за руку и стал выкручивать ту, играя с юнцом, как с тряпичной марионеткой. Но тут-то Фили и вспомнил одну маленькую хитрость, которую всегда использовал Кили в таких ситуациях. Что было мощи в кхазадских ногах, гном шарахнул сапогом по орочьей ноге, а когда тот взвыл и отпустил его руку, рассек ему живот в том же месте, где до этого оставил лишь неглубокую рану. Прыснула еще одна порция крови, заляпав одежду и часть кожи в местах разрезов, оставшихся от орочьего резака. Кому-то могло бы показаться, что это Филина кровь, ведь в такой темноте сложно было что-либо рассмотреть. Но сам он думал, что это его детство утекало сквозь пальцы.

– Ма-ам, – он обернулся и уставился на нее, как фельдуност на новые ворота. Мама была жива. Махал! Она такая храбрая…

Он крепко-крепко обнял ее и лишь потом осознал, что замарает ее одежды орочьей кровью.

– Прости, мам. Рубаха порвалась, – с грустью подытожил Фили, цепляя пальцем ворс на рассеченной ткани. Он никак не хотел добавлять матери работы, но теперь ничего не мог с этим поделать. – Мне кажется, я слышал голос Кили в своей голове.

На самом деле он ничего не слышал, но так хотел услышать, что внушил себе, словно Кили рядом и зовет его. Махал, как же он устал от всего этого. Но сейчас, когда они уже на полпути, кхазад не могли отступить и оставить своих в беде. Потому Фили вдохнул в легкие побольше воздуха, подтянул свой пояс потуже и пошагал в том направлении, куда они шли до нападения варга и его наездника. И как только он запомнил дорогу? Этого он и сам не знал. Просто чувствовал, что им нужно туда.
---------------------
* Топоры гномов!