Важные ссылки
Лук и стрелы
Страница 1 из 1 • Поделиться
1
автор Thranduil 12/17/2015, 23:43
- Вид:
HTML iframe
|
|
| |
| |
Примечание: Детство Леголаса | |
2
автор Legolas 12/19/2015, 00:35
Ночь чернее всего перед самым рассветом. В такой миг кажется, что вся природа вокруг, сама жизнь, замирает в ожидании нового дня. Ночные птицы усаживаются на ветки, готовясь вздремнуть. Звери прячутся в подлеске, сверкая глазами. Сами листья не шуршат и не трутся друг о друга зелеными ладошками. Ветер спадает, как будто устав безобразничать всю ночь напролет. Все ждет того волшебного, неповторимого момента, когда первый луч солнца пронзит тьму и рассеется, теряясь в ней. Как после смерти приходит жизнь, а после отчаяния - надежда, так и после ночи вступает в свои законные права новый день. И Великий Лес начинает писать новую страницу своей жизни
В эту ночь маленький эльф практически не спал, ворочаясь с одного бока на другой. Слишком много мыслей кружилось желтыми светляками в его голове. Ведь утром, уже утром отец наконец-то научит его стрелять из лука. Не просто стоять правильно, выпрямить спину, расставить ноги, руки согнуты под необходимым углом, тетива натянута, а именно стрелять. Вложить тонкую, но прочную стрелу, почувствовать теплые перья, щекочущие пальцы, прицелиться, отпустить. Леголас пока еще только прокручивал все шаги в теории, но как же ныло под ложечкой... как же хотелось попробовать сделать это прямо сейчас... сию же секунду... Он снова открыл глаза и вздохнул. Еще слишком темно и тихо. Еще не утро. Закусив губу, он снова перевернулся на другой бок, свернувшись клубком. Вот когда он научится стрелять из лука, то сможет ходить вместе с папой на охоту. Да даже простые прогулки по лесу будут уже немного другими, когда рука будет сжимать лук, а за спиной будет висеть колчан со стрелами. Это же... это же совсем как взрослый. Эльфенок улыбнулся своим мыслям. Рука непроизвольно потянулась к углу кровати, где мирно спал, прислонившись к деревянному столбушку, учебный лук. Пальцы коснулись теплого дерева. Этот лук ему сделал отец, и Леголас всегда успокаивался, когда держал его в руке. Как будто сама сила, защита и любовь отца частично перешли в него, застыли в плавных изгибах. Снова вздохнув, принц, наконец, закрыл глаза и уснул.
В эту ночь маленький эльф практически не спал, ворочаясь с одного бока на другой. Слишком много мыслей кружилось желтыми светляками в его голове. Ведь утром, уже утром отец наконец-то научит его стрелять из лука. Не просто стоять правильно, выпрямить спину, расставить ноги, руки согнуты под необходимым углом, тетива натянута, а именно стрелять. Вложить тонкую, но прочную стрелу, почувствовать теплые перья, щекочущие пальцы, прицелиться, отпустить. Леголас пока еще только прокручивал все шаги в теории, но как же ныло под ложечкой... как же хотелось попробовать сделать это прямо сейчас... сию же секунду... Он снова открыл глаза и вздохнул. Еще слишком темно и тихо. Еще не утро. Закусив губу, он снова перевернулся на другой бок, свернувшись клубком. Вот когда он научится стрелять из лука, то сможет ходить вместе с папой на охоту. Да даже простые прогулки по лесу будут уже немного другими, когда рука будет сжимать лук, а за спиной будет висеть колчан со стрелами. Это же... это же совсем как взрослый. Эльфенок улыбнулся своим мыслям. Рука непроизвольно потянулась к углу кровати, где мирно спал, прислонившись к деревянному столбушку, учебный лук. Пальцы коснулись теплого дерева. Этот лук ему сделал отец, и Леголас всегда успокаивался, когда держал его в руке. Как будто сама сила, защита и любовь отца частично перешли в него, застыли в плавных изгибах. Снова вздохнув, принц, наконец, закрыл глаза и уснул.
~~~
Проснулся он от переливчатого свиста зяблика, раскачивающегося на ветке и приветствующего новый день. Сон как рукой смело, и Леголас вскочил на ноги. Лес еще был темен, но зоркий глаз эльфа заметил розовато-золотистые блики первых утренних лучей на листьях и ветвях, острый слух уловил веселое щебетанье певчих птах в верхних кронах, а щеки ощутили прикосновение свежего ветерка. Наконец-то! Сладко потянувшись, маленький принц быстро оделся, схватил лук и, осторожно открыв дверь, на цыпочках вышел в коридор.
Дворец еще хранил ночную тишину, лишь изредка куда-то по своим делам ходили редкие стражи, чьи шаги гулко отражались эхом от стен и потолков. Леголас не знал точно, где ему искать отца, но решил довериться своему чутью и сердцу. Они редко обманывали его. Не произошло этого и на сей раз. Тихонько подобравшись к слегка приоткрытой двери, юный наследник на мгновение замер, прислушиваясь. Там был рабочий кабинет отца, куда он уходил "вершить великие дела во благо леса", как называл это про себя Леголас. Там стоял большой стол, вечно заваленный кучами свитков, пахло чернилами, и всегда было тихо. И почему-то именно там отец частенько засиживался, забывая порой даже про сон. Вот и сейчас мягкий свет сочился сквозь щель между дверью и косяком. Набравшись смелости (все-таки негоже отвлекать других от работы, но уже было совсем невтерпеж ждать), юный тиннель легонько толкнул дверь. Он уже столько раз проделывал такой фокус, что знал, до какого момента она скрипеть не будет, поэтому был уверен в том, что сейчас его и мышь не услышит. Закусив губу от напряжения, он тихонько проскользнул в комнату. Но тут лук, который он крепко сжимал в руке, случайно зацепился нижним краем за дверь, толкнув ее чуть дальше положенного. Резкий скрип, непривычно разрезавший тишину, лишь изредка нарушаемую шуршанием пергамента, выдал юного наследника с головой. Неприятный звук так сильно резанул по ушам, что Леголас зажмурился, лишь сильнее стиснув в руках свой лук.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]Дворец еще хранил ночную тишину, лишь изредка куда-то по своим делам ходили редкие стражи, чьи шаги гулко отражались эхом от стен и потолков. Леголас не знал точно, где ему искать отца, но решил довериться своему чутью и сердцу. Они редко обманывали его. Не произошло этого и на сей раз. Тихонько подобравшись к слегка приоткрытой двери, юный наследник на мгновение замер, прислушиваясь. Там был рабочий кабинет отца, куда он уходил "вершить великие дела во благо леса", как называл это про себя Леголас. Там стоял большой стол, вечно заваленный кучами свитков, пахло чернилами, и всегда было тихо. И почему-то именно там отец частенько засиживался, забывая порой даже про сон. Вот и сейчас мягкий свет сочился сквозь щель между дверью и косяком. Набравшись смелости (все-таки негоже отвлекать других от работы, но уже было совсем невтерпеж ждать), юный тиннель легонько толкнул дверь. Он уже столько раз проделывал такой фокус, что знал, до какого момента она скрипеть не будет, поэтому был уверен в том, что сейчас его и мышь не услышит. Закусив губу от напряжения, он тихонько проскользнул в комнату. Но тут лук, который он крепко сжимал в руке, случайно зацепился нижним краем за дверь, толкнув ее чуть дальше положенного. Резкий скрип, непривычно разрезавший тишину, лишь изредка нарушаемую шуршанием пергамента, выдал юного наследника с головой. Неприятный звук так сильно резанул по ушам, что Леголас зажмурился, лишь сильнее стиснув в руках свой лук.
3
автор Thranduil 12/19/2015, 13:32
Т
онкие, струящиеся лучи, окрашенные в оттенки янтаря, разливались по столу. Свернутые в аккуратные свитки или оставленные, где придется, бумаги покоились на столешнице в ожидании своего часа. Некоторых из них касалась уверенная рука и кончик писчего пера, смоченного в чернила. Неподалеку, придавливая несколько листов, располагался перочинный нож. Но сегодня он еще не был использован. Рядом, на ализариновом свертке, сшитом из аксамита, лежал неграненый иризирующий камень. Энергетика, исходившая от него, выдавала присутствие древних чар. Чуть поодаль, мерцая на свету, запечатлелся в кубке багрово-амарантовый напиток. Однако чаша оставалась нетронута – неприкасаемая. А вот белого золота волосы посеребренными прядями ниспадали на плечи, едва касаясь узорной ткани. Та, переливаясь многообразием цветов и оттенков, словно живя и дыша, объяла фигуру лесного царя. Взгляд его был опущен, весь посвящен документу, дыхание ровное, движения плавны. Был он спокоен, наслажден тишиной.За дверью послышались шаги. И они не были бы услышаны, если бы не упоение тишью наступившего рассвета. Птичья свирель и шелест листвы уже стали привычны и сделались фоном, мелодией единого лесного дыхания. И хотя идущий по коридору был тих и робок, ступал несмело, словно боялся нарушить своими шагами чью-то внутреннюю гармонию, его присутствие не осталось незамеченным. Всегда более привлечет внимание опытного охотника не смелая птица, поющая свою привычную песнь, не журчанье реки, разливающей свои воды по камням, не даже шорох белок, снующих по веткам, но звук неестественно тихий, несвойственный шумному лесу. Опытным эльфам это было известно, а потому красться при своих им не было смысла. Другое дело – мальчишки. Порой они до того шумны, что унять их всеобъемлющую радость не под силу и мудрейшим наставникам, подчас же крадутся, как палочники, имитирующие ветви дерев. А вдруг не заметят, не услышат? Услышали. Но виду не подали. Пусть порадуется юный охотник, насладится своим присутствием инкогнито, не будучи разоблачен.
Но стоило старшему эльфу мысленно улыбнуться, как тотчас послышался скрип случайно задетой двери. И было это разительно громко как для одного вошедшего. И стало это поводом для улыбки, опять же, внутренней.
Взгляд государя скользнул к глазам наследника, найдя их зажмуренными. И почему это не удивило родителя? Это было естественно и так искренне. И в этой неподдельной откровенности таилась вся суть царевича.
― Время идет позади тебя, Лаэголас, ― владыка неспешно поднялся и вышел из-за стола по направлению к вошедшему. Остановился непосредственно перед сыном, взглянул на то, как крепко он сжимает лук в руке, но тотчас возвратил свой взгляд к ясному лицу юного эльфа. ― Хороший лучник не торопит течение времени. Он сливается с этим течением. Сегодня ты сможешь почувствовать это сам. Но прежде…
Эльфийский муж прошел мимо эльфенка, по-отечески коснувшись его плеча теплою рукой. Подойдя к столу, он неспешно переложил камень с аккуратно замотанного свертка к подножию кубка. Сам же сверток был поднят со столешницы и преподнесен мальчишке.
Легким движением руки отец откинул уголок ткани, обнажив пред сыном оперение новых стрел и краешек его собственного колчана. Ничего более Трандуил не сказал. Слова были излишни. Потому, сделав шаг назад, дабы позволить Леголасу насладиться моментом, эдель сложил руки перед собой, покрыв одну ладонью другой, и молча наблюдал за тем, как меняются в оттенке голубые глаза.
4
автор Legolas 12/20/2015, 00:25
Услышав мягкий голос, маленький принц открыл глаза и взглянул на отца. Он отнюдь не боялся какого-то наказания, нет. Отец всегда судил мудро и справедливо. Притом Леголас чаще всего сам понимал, когда действительно сделал что-то не то. Но он боялся, что мог помешать работе короля или ненароком спугнуть нужную мысль. Ведь они порой как бабочки. Когда их хочешь найти, можно сколько угодно сидеть в засаде, но так и уйти несолоно хлебавши. Либо совсем никто не прилетит, либо на головках цветков будут качаться не те красавицы, что ты искал. А желанные красавицы прилетают тогда, когда не чаешь. Яркие и красивые, бабочки садятся рядом, но стоит совершить одно неловкое движение, как они сорвутся и, трепеща крыльями, исчезнут вдали.
Несмелая улыбка коснулась губ юного эльфа, и он слегка склонил голову набок, не сводя глаз с отца и все также крепко сжимая лук в руке.
– Но я не старался обогнать время, ada, – искреннее удивление отразилось в ясных голубых глазах. – Я всю-всю ночь честно ждал утра, когда, наконец проснется солнце, и первый луч рассветет. А темнота все не желала и не желала уходить, – он поводил носком сапога по полу, а затем продолжил. – Но вот птицы возвестили мне, что настал новый день, и время пришло, – широкая улыбка расцвела на его лице. – А пернатые друзья не могут ошибаться. Точно не в этом вопросе. А когда я...
Он осекся, когда отец протянул ему сверток. Не сводя с него глаз, Леголас аккуратно прислонил лук к косяку двери и дрожащими руками взял его, почувствовав приятную тяжесть.
– Ведь это же... это..., – казалось, что все внутри него замерло, натянулось тугой тетивой, все мысли разом вылетели из головы. Он не верил своим глазам и едва дышал. Но вот же торчат мягкие перья новых стрел. Его стрел. А это выглядывает кусочек колчана. Его. Пальцы плохо слушались эльфенка, но, наконец, он скинул всю ткань, и перед ним предстал новенький колчан, полный красивых стрел. И в его глазах это было истинным чудом, неземной красотой, сравнимой лишь, возможно, с самим луком. Леголас шумно выдохнул и провел пальцами по твердой поверхности колчана, коснулся стрел и, немного помедлив, вытащил одну. Она была ровной, гладкой, идеальной. Раскрыв рот, синда не смел произнести ни слова, как будто боясь нарушить атмосферу этого момента, боясь потревожить те чувства, те эмоции, что распирали грудную клетку, как будто боясь, что все это лишь дивный сон... Один из его лучших снов. Но колчан все также приятно оттягивал руку, а пальцы ощущали теплую поверхность древка стрелы. Настоящие... Его... Наконец он перевел полный восхищения взор на отца, и закинув стрелу в колчан, вмиг преодолел расстояние, разделяющее их, и крепко обнял высокого эльфа, зарывшись в длинные одежды. У него не было слов, чтобы выразить всю глубину своей благодарности, своей радости, поэтому эльфенок, повинуясь сердцу и детской непосредственности, просто крепко прижимал отца к себе, как будто пытаясь через эту силенку продемонстрировать, насколько счастлив он был.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]Несмелая улыбка коснулась губ юного эльфа, и он слегка склонил голову набок, не сводя глаз с отца и все также крепко сжимая лук в руке.
– Но я не старался обогнать время, ada, – искреннее удивление отразилось в ясных голубых глазах. – Я всю-всю ночь честно ждал утра, когда, наконец проснется солнце, и первый луч рассветет. А темнота все не желала и не желала уходить, – он поводил носком сапога по полу, а затем продолжил. – Но вот птицы возвестили мне, что настал новый день, и время пришло, – широкая улыбка расцвела на его лице. – А пернатые друзья не могут ошибаться. Точно не в этом вопросе. А когда я...
Он осекся, когда отец протянул ему сверток. Не сводя с него глаз, Леголас аккуратно прислонил лук к косяку двери и дрожащими руками взял его, почувствовав приятную тяжесть.
– Ведь это же... это..., – казалось, что все внутри него замерло, натянулось тугой тетивой, все мысли разом вылетели из головы. Он не верил своим глазам и едва дышал. Но вот же торчат мягкие перья новых стрел. Его стрел. А это выглядывает кусочек колчана. Его. Пальцы плохо слушались эльфенка, но, наконец, он скинул всю ткань, и перед ним предстал новенький колчан, полный красивых стрел. И в его глазах это было истинным чудом, неземной красотой, сравнимой лишь, возможно, с самим луком. Леголас шумно выдохнул и провел пальцами по твердой поверхности колчана, коснулся стрел и, немного помедлив, вытащил одну. Она была ровной, гладкой, идеальной. Раскрыв рот, синда не смел произнести ни слова, как будто боясь нарушить атмосферу этого момента, боясь потревожить те чувства, те эмоции, что распирали грудную клетку, как будто боясь, что все это лишь дивный сон... Один из его лучших снов. Но колчан все также приятно оттягивал руку, а пальцы ощущали теплую поверхность древка стрелы. Настоящие... Его... Наконец он перевел полный восхищения взор на отца, и закинув стрелу в колчан, вмиг преодолел расстояние, разделяющее их, и крепко обнял высокого эльфа, зарывшись в длинные одежды. У него не было слов, чтобы выразить всю глубину своей благодарности, своей радости, поэтому эльфенок, повинуясь сердцу и детской непосредственности, просто крепко прижимал отца к себе, как будто пытаясь через эту силенку продемонстрировать, насколько счастлив он был.
5
автор Thranduil 12/20/2015, 16:08
Д
рожание листьев на ветру и трепет крыльев бабочки – что-то внутри оживало и трепетало всякий раз, когда его дитя прижималось к нему в объятиях. Что-то менялось в нем. Теплилось. И где-то за семью замками его собственного заколдованного и скрытого мира картина памяти, написанная им самим и тысячи тысяч раз им же и изрезанная, вновь обретала цвет. Былое не возвращалось на круги своя. Пожары не затухали. Алые закаты не менялись белесыми рассветами на еще сизых небесах. Ушедшие не возвращались, ступая на порог привычным шагом. Но пепел от пожарищ все более рассеивался, развеянный ветрами по бескрайним степям. Темные небеса приоткрывали сияние далеких звезд, до того невидимых. А едва уловимые контуры размытых миражей вновь заслонялись четкими и ясными портретами. И на каждом из них одно и то же лицо. И всюду этот сияющий взгляд, эта улыбка, полная теплоты и неподдельной любви – любви, которую, как казалось, Трандуил утратил в те темные дни, кои стереть из памяти он не в силах. Но одно только объятие этого чистого и светлого существа – и вот уже его отец готов не только умереть за эту душу, но и, что сложнее – жить ради нее. Сложнее для него – оставшегося вместо многих, вместо одного, кого он заменить не сможет… никогда. Но именно сейчас, всегда в такие моменты тиннель чувствовал, что продолжает сам смысл жизни Орофера. Теперь он – отец. И этот чудный во всей своей сути ребенок, этот мальчишка, так крепко прижимавший его к себе – бесценный дар, спасение, благословение. И весь этот безграничный смысл умещался в одном кратком «сын». Молчание. Выжидание. И снова наслаждение тишиной. Краткий миг значимостью в тысячи лет, прожитых до него,... без него. Сегодня лесной король не мог вообразить себя без этого эльфенка. Он помнил каждое его падение, ссадину, слезу, заливистый смех, звонкий голосок, которым тот лепетал что-то крайне важное прямо в ухо отцу… Все это нашло отражение в сердце эльфа. И все это грело ему душу. И вот сейчас душа владыки была согрета одним лишь объятием, коим он был одарен.Уверенно, но без излишней жесткости взяв Леголаса за плечи, Трандуил слегка сжал ладони и провел большими пальцами обеих рук по ключицам сына. Слегка склонившись над головою принца, отчего несколько прядей волос оказались у самого лица царевича, он сделал небольшую паузу. «Это,… ― продолжил он сыновни слова в собственных думах, ― мое обещание». Но, так и не озвучив мысли, эдель еще более наклонил свой торс, покуда его скула не коснулась виска мальчишки. Так, проведя рукой по его спине и задержав ладонь на волосах в области шеи, он прижал сына к себе… и отпустил.
― Порой наступают времена, когда темнота не уходит, Лаэголас, ― молвил царь, остановившись в дверях и слегка повернув голову влево. ― И тогда нам всем приходится учиться видеть в темноте… Идем же, ― он обернулся, взглядом и легким наклоном головы указав наследнику следовать за ним. ― Поглядим, на что способен лучник, который вместо сна "всю-всю ночь честно ждал утра".
Улыбнувшись уголком губ и наградив эльфенка добродушным взором, лесной король устремился прочь из кабинета. Знал, что ученик не заставит себя долго ждать.
6
автор Legolas 12/20/2015, 18:30
Отец понял. Как и всегда понимал. Леголас почувствовал, как пальцы эльфа скользнули по плечам и спине. Почувствовал, как отец обнял его в ответ, и тихая улыбка расцвела на детских губах, а он лишь сильнее стиснул тяжелые складки одежды. Миг тишины, когда, казалось, что все вокруг замерло, кроме биения двух сердец. Даже время остановило свой ход. Мир вокруг застыл, залюбовавшись искренностью чувств отца и сына. В какой-то момент эльфенок даже забыл, по какому поводу оказался так рано у отца, и что ожидало его впереди, но как бы мы не желали, время, как будто очнувшись, снова неумолимо продолжило свой ход, переворачивая страницу за страницей, на которых написаны и горести, и радости нашей жизни. Ему же все равно. Оно следует лишь своим законам. И вот уже руки отца отпустили эльфенка, а сам он направился к двери. Момент тишины и хрупкого хитросплетения эмоций закончился, как капля, падающая на землю, разбивается мириадами мелких брызг. Она переливается и сверкает, но вот секунда - и ее уже нет. Она осталась жить только в памяти. А в последствии уйдет и оттуда, ведь сколько еще таких маленьких бриллиантов мчится к земле.
Эльфенок радостно кивнул, готовый показать отцу, что из него выйдет отличный лучник. Решительность вперемешку с радостью зажглась в его голубых глазах. Вот он, тот миг, о котором он грезил столько ночей! Осталось совсем немного до того момента, как он сможет вложить стрелу, натянуть тетиву и выпустить ее в даль... "Хотя нет", - тут же мысленно поправил себя принц. - "Выпустить в точно указанную отцом цель". Торопливо закинув колчан за спину - стрелы слегка стукнулись одна о другую, и сердце эльфенка снова приятно защемило - он вприпрыжку добежал до двери, схватил лук и направился вслед за отцом.
Утро уже полностью вступило в свои права. Солнечные лучи пронизывали хрустальный, свежий воздух, золотом паутины опутывая коридоры и залы дворца. Из-за качающихся веток и листьев деревьев они иногда преломлялись, то исчезая, то появляясь вновь, и солнечные зайчики весело прыгали по высоким колоннам.
В этот раз юный тиннель уже не считал нужным вести себя тихо как осторожный ночной охотник - в конце концов, он уже сумел практически незаметно подобраться к отцу (скрипучая дверь была не в счет) - и звонкий детский голосок раздавался в утренней тишине, весело отскакивая от еще темных углов небольшим эхом. В то же время он перепрыгивал с одного солнечного пятна на другое, стараясь не отставать от идущего рядом широким шагом Короля эльфов.
– Этой ночью ко мне прилетал филин, ada, представляешь? – принц на мгновение умолк, закусив губу, и перескочил на очередное светлое пятно на полу. – Он сидел на дереве совсем рядом. Мне даже кажется, что я видел его глаза. Они как блюдца, представляешь? Вот такие! – Принц сложил две ладошки, образовав круг, и с искренним удивлением посмотрел на отца. А затем снова вернулся к прыжкам. – Интересно, почему филинов так сложно увидеть? Они любят жить одни? И почему в этот раз он прилетел? А много ли филинов в нашем лесу?
Казалось, что маленький эльф никогда не устанет удивляться миром вокруг, и вопросы сыпались из него, как орехи из тугого холщового мешка, припасенного на зиму. Леголасу очень хотелось получить ответы, но он и боялся позабыть всего, чем хотел поделиться с отцом, поэтому вываливал на него все и сразу.
Внезапно промахнувшись мимо солнечного пятна, принц в негодовании на самого себя фыркнул. А затем снова посмотрел на отца.
– Ada, а где мы будем учиться стрелять? А во что я буду целиться? Ты же подскажешь мне?
Игра в прыжки уже наскучила принцу, и он, схватив отца за руку, просто скакал рядом, практически не сводя глаз с лица Короля.
– А стрелы? Ты научишь меня их делать?
В голубых глазах отражались солнечные блики.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]Эльфенок радостно кивнул, готовый показать отцу, что из него выйдет отличный лучник. Решительность вперемешку с радостью зажглась в его голубых глазах. Вот он, тот миг, о котором он грезил столько ночей! Осталось совсем немного до того момента, как он сможет вложить стрелу, натянуть тетиву и выпустить ее в даль... "Хотя нет", - тут же мысленно поправил себя принц. - "Выпустить в точно указанную отцом цель". Торопливо закинув колчан за спину - стрелы слегка стукнулись одна о другую, и сердце эльфенка снова приятно защемило - он вприпрыжку добежал до двери, схватил лук и направился вслед за отцом.
Утро уже полностью вступило в свои права. Солнечные лучи пронизывали хрустальный, свежий воздух, золотом паутины опутывая коридоры и залы дворца. Из-за качающихся веток и листьев деревьев они иногда преломлялись, то исчезая, то появляясь вновь, и солнечные зайчики весело прыгали по высоким колоннам.
В этот раз юный тиннель уже не считал нужным вести себя тихо как осторожный ночной охотник - в конце концов, он уже сумел практически незаметно подобраться к отцу (скрипучая дверь была не в счет) - и звонкий детский голосок раздавался в утренней тишине, весело отскакивая от еще темных углов небольшим эхом. В то же время он перепрыгивал с одного солнечного пятна на другое, стараясь не отставать от идущего рядом широким шагом Короля эльфов.
– Этой ночью ко мне прилетал филин, ada, представляешь? – принц на мгновение умолк, закусив губу, и перескочил на очередное светлое пятно на полу. – Он сидел на дереве совсем рядом. Мне даже кажется, что я видел его глаза. Они как блюдца, представляешь? Вот такие! – Принц сложил две ладошки, образовав круг, и с искренним удивлением посмотрел на отца. А затем снова вернулся к прыжкам. – Интересно, почему филинов так сложно увидеть? Они любят жить одни? И почему в этот раз он прилетел? А много ли филинов в нашем лесу?
Казалось, что маленький эльф никогда не устанет удивляться миром вокруг, и вопросы сыпались из него, как орехи из тугого холщового мешка, припасенного на зиму. Леголасу очень хотелось получить ответы, но он и боялся позабыть всего, чем хотел поделиться с отцом, поэтому вываливал на него все и сразу.
Внезапно промахнувшись мимо солнечного пятна, принц в негодовании на самого себя фыркнул. А затем снова посмотрел на отца.
– Ada, а где мы будем учиться стрелять? А во что я буду целиться? Ты же подскажешь мне?
Игра в прыжки уже наскучила принцу, и он, схватив отца за руку, просто скакал рядом, практически не сводя глаз с лица Короля.
– А стрелы? Ты научишь меня их делать?
В голубых глазах отражались солнечные блики.
7
автор Thranduil 12/20/2015, 21:38
«
А Леголас тем временем осыпал отца вопросами, ответы на которые, по всей видимости, его живо интересовали. Впрочем, как всегда. Но разве не таким был и Трандуил в его годы?
Внимательно дослушав речь сына до конца, отец заговорил.
― Филин — ночной охотник, Лаэголас. Его время – сумерки. Как и Владыку Дориата, его впору прозвать «Tor Tinduma». Ведь его острое зрение и тонкий слух обнаруживают добычу даже в непроглядной тьме. А на охоте эта величественная птица пролетает над кронами дерев и меж листвы, ловко и бесшумно маневрируя посреди ветвей, подобно неуловимому призраку. Воистину, сова сов, ― на сим рассказчик вновь обратил свой взор к слушателю, продолжая, однако, путь по извилистым тропам пещерного дворца. Шел он уверенно, как и полагается королю. Здесь, в этом царстве, он был «филином», а потому и вел себя соответственно даже в присутствии своего «совенка». ― Днем же он отсыпается в укромном месте, восстанавливая силы. Что до его ночного визита… Охотился неподалеку, полагаю. Сидя на ветке в ночное время, совы высматривают очередную добычу. Да и едва ли он прилетал поболтать с тобой в лучший час для своей трапезы. Запомни, сын: птицы редко делают что-либо, согласуясь с нашими ожиданиями. Их жизнь идет своим чередом, а мы в ней – лишь гости, ― тиннель свернул в очередную залу, залитую светом, льющимся через арки лоджии. Огляделся. Заметив в дупле одного из деревьев дремлющую птицу, он приблизил к себе руку сына, которая покоилась в его ладони, и, склонившись над ребенком, устремил лицо в сторону предлагаемого к рассмотрению зрелища. ― Но иногда нам все же удается проникнуть в их потаенный мир.
Ороферион сжал руку сына. Та была тепла. Трандуил даже мог бы поклясться, что она излучала свечение – тонкое, прозрачное, едва уловимое. И этот свет согревал. Хотя должно было быть с точностью до наоборот. Это не он, а Леголас должен был принять дар света и тепла, так как его отцу было довольно того дара, коим был сам царевич. Задумавшись об этом, эльда выпрямил спину, но руки принца не отпустил.
― Что же до места для занятия и твоей мишени,.. терпение, мой друг, совсем скоро все увидишь сам, ― взгляд короля был светлым, хотя и не без доли строгости, ведь наступало время, когда его сын должен был обучиться стрельбе, а после и убийству, пусть и на охоте. Время игр закончилось. Необходимо было четко разграничить грани, отделяющие веселые детские шалости от поступков взрослого эльфа. Нет, заставлять ребенка взрослеть раньше времени, его родитель не желал. Однако же не мог он и оставить того в мире иллюзий, который впоследствии скажется на его восприятии реальности. ― И да, ты научишься всему, чему следует. Всенепременно.
На сим сыновня рука была опущена и освобождена. Так было нужно. Хотя едва ли это понимал сам Леголас.
Снова продолжив путь, сын тинниль демонстрировал сосредоточенность, хотя в глубине души ему хотелось бы показать своему наследнику не это. Не таким он желал бы запечатлеться в памяти ребенка. Но сейчас, именно в этот момент, Леголас запоминал его. Трандуил это знал. Не сложно догадаться, что запомнит сын. Ведь улыбки и объятия так естественны, нормальны. Им не удивляешься. Это то, что сопровождает юного эльфа по его еще такой яркой, ничем не омраченной жизни. А вот иные ситуации, когда улыбки исчезают, руки не контактируют, даже обмен взглядами случается редко, могут показаться странными и вызвать переживания. Не сказать, что лесной король не заботился о том, что станет испытывать его сын. Напротив, его душевной боли он страшился более, чем собственной кончины. Тогда зачем? Любой задастся этим вопросом, вполне здравым вопросом. Зачем намеренно лишать дитя своей улыбки? – Для понимания серьезности момента, разумеется.
Владыка Леса уверенно преодолел то расстояние, что оставалось до выхода из дворца, лишь изредка поглядывая в сторону последователя. И вот уже путники вышли на свет, согреваемы его лучами. А значит, осталось совсем немного, ведь та поляна, что была подготовлена заранее, была поблизости.
Но тут совершенно неожиданно, подобно выстрелу стрелы или резкому крику филина, эльф почувствовал непреодолимое желание остановиться. Зачем? Ведь они были так близко. Их путь практически окончен. К чему был бы этот привал? Но это чувство не поддавалось описанию, и было столь сильным, что царь повиновался.Вдохнув в легкие больше воздуха и медленно выдохнув, он обернулся к сыну. Взглянул в голубые глаза. И на сей раз взгляд был более продолжительным.
― Лаэголас…
[av=https://i.servimg.com/u/f68/19/23/34/27/ava-ta11.png]К
ак блюдца?», ― брови эльфа приподнялись, а взгляд, направленный к сыну, выразил добрую иронию. Он ничего не сказал, а лишь продолжил слушать.А Леголас тем временем осыпал отца вопросами, ответы на которые, по всей видимости, его живо интересовали. Впрочем, как всегда. Но разве не таким был и Трандуил в его годы?
Внимательно дослушав речь сына до конца, отец заговорил.
― Филин — ночной охотник, Лаэголас. Его время – сумерки. Как и Владыку Дориата, его впору прозвать «Tor Tinduma». Ведь его острое зрение и тонкий слух обнаруживают добычу даже в непроглядной тьме. А на охоте эта величественная птица пролетает над кронами дерев и меж листвы, ловко и бесшумно маневрируя посреди ветвей, подобно неуловимому призраку. Воистину, сова сов, ― на сим рассказчик вновь обратил свой взор к слушателю, продолжая, однако, путь по извилистым тропам пещерного дворца. Шел он уверенно, как и полагается королю. Здесь, в этом царстве, он был «филином», а потому и вел себя соответственно даже в присутствии своего «совенка». ― Днем же он отсыпается в укромном месте, восстанавливая силы. Что до его ночного визита… Охотился неподалеку, полагаю. Сидя на ветке в ночное время, совы высматривают очередную добычу. Да и едва ли он прилетал поболтать с тобой в лучший час для своей трапезы. Запомни, сын: птицы редко делают что-либо, согласуясь с нашими ожиданиями. Их жизнь идет своим чередом, а мы в ней – лишь гости, ― тиннель свернул в очередную залу, залитую светом, льющимся через арки лоджии. Огляделся. Заметив в дупле одного из деревьев дремлющую птицу, он приблизил к себе руку сына, которая покоилась в его ладони, и, склонившись над ребенком, устремил лицо в сторону предлагаемого к рассмотрению зрелища. ― Но иногда нам все же удается проникнуть в их потаенный мир.
Ороферион сжал руку сына. Та была тепла. Трандуил даже мог бы поклясться, что она излучала свечение – тонкое, прозрачное, едва уловимое. И этот свет согревал. Хотя должно было быть с точностью до наоборот. Это не он, а Леголас должен был принять дар света и тепла, так как его отцу было довольно того дара, коим был сам царевич. Задумавшись об этом, эльда выпрямил спину, но руки принца не отпустил.
― Что же до места для занятия и твоей мишени,.. терпение, мой друг, совсем скоро все увидишь сам, ― взгляд короля был светлым, хотя и не без доли строгости, ведь наступало время, когда его сын должен был обучиться стрельбе, а после и убийству, пусть и на охоте. Время игр закончилось. Необходимо было четко разграничить грани, отделяющие веселые детские шалости от поступков взрослого эльфа. Нет, заставлять ребенка взрослеть раньше времени, его родитель не желал. Однако же не мог он и оставить того в мире иллюзий, который впоследствии скажется на его восприятии реальности. ― И да, ты научишься всему, чему следует. Всенепременно.
На сим сыновня рука была опущена и освобождена. Так было нужно. Хотя едва ли это понимал сам Леголас.
Снова продолжив путь, сын тинниль демонстрировал сосредоточенность, хотя в глубине души ему хотелось бы показать своему наследнику не это. Не таким он желал бы запечатлеться в памяти ребенка. Но сейчас, именно в этот момент, Леголас запоминал его. Трандуил это знал. Не сложно догадаться, что запомнит сын. Ведь улыбки и объятия так естественны, нормальны. Им не удивляешься. Это то, что сопровождает юного эльфа по его еще такой яркой, ничем не омраченной жизни. А вот иные ситуации, когда улыбки исчезают, руки не контактируют, даже обмен взглядами случается редко, могут показаться странными и вызвать переживания. Не сказать, что лесной король не заботился о том, что станет испытывать его сын. Напротив, его душевной боли он страшился более, чем собственной кончины. Тогда зачем? Любой задастся этим вопросом, вполне здравым вопросом. Зачем намеренно лишать дитя своей улыбки? – Для понимания серьезности момента, разумеется.
Владыка Леса уверенно преодолел то расстояние, что оставалось до выхода из дворца, лишь изредка поглядывая в сторону последователя. И вот уже путники вышли на свет, согреваемы его лучами. А значит, осталось совсем немного, ведь та поляна, что была подготовлена заранее, была поблизости.
Но тут совершенно неожиданно, подобно выстрелу стрелы или резкому крику филина, эльф почувствовал непреодолимое желание остановиться. Зачем? Ведь они были так близко. Их путь практически окончен. К чему был бы этот привал? Но это чувство не поддавалось описанию, и было столь сильным, что царь повиновался.Вдохнув в легкие больше воздуха и медленно выдохнув, он обернулся к сыну. Взглянул в голубые глаза. И на сей раз взгляд был более продолжительным.
― Лаэголас…
8
автор Legolas 12/28/2015, 19:51
Голос отца, спокойный и рассудительный, размеренно звучал в высоких залах и длинных коридорах. Юный тиннель тихо шел рядом, внимательно слушая, жадно ловя каждое сказанное слово. У отца были ответы на все вопросы, которые возникали в беспокойной голове маленького принца, и он всегда дарил их, а Леголас, в свою очередь, бережно собирал, как собирают драгоценные камни в сверкающую шкатулку знаний. Слегка приоткрыв рот и практически не мигая, он смотрел на Лесного Короля, а когда рассказ про филина был окончен, поднес кулачок ко рту и слегка опустив голову, крепко задумался. Но вот в очередной зале отец остановился, и Леголас посмотрел туда, куда указывал ему спокойный взгляд ясных глаз. В тени дупла, куда вездесущие солнечные лучи еще не успели пробраться, спала, нахохлившись, небольшая птица. Эльфенок замер и, не дыша, поднялся осторожно на носочки, разглядывая хрупкого и прекрасного жителя леса. Птицы всегда вызывали восхищение у него. Они воплощали в себе дух свободы, ведь могли летать туда, куда им вздумается, не взирая на преграды и расстояния. Но в то же время они были привязаны к родному лесу и гнезду, где заботливо высиживали яйца и выращивали птенцов. Они могли быть идеальными и бесшумными охотниками как филин и добрыми, маленькими пташками как малиновки. Они могли щеголять ярким оперением, будоражащим воображение, а могли быть серенькими и незаметными. Они могли пронзительно свистеть и мелодично петь. Улыбнувшись, Леголас снова посмотрел на отца и кивнул. Пройдет совсем немного времени, и эта птичка-соня встрепенется и полетит в чащу леса по своим делам.
Не услышав ничего определенного ни про место обучения, ни про его будущую цель, принц тихо вздохнул. В глазах на миг плеснулся огонек нетерпения, но он тут же погас. Отец сказал потерпеть, значит так было нужно. Хотя знал Эру, как непросто порой неусидчивому Леголасу было обуздывать свой интерес, замедлять свой бег, дабы не упустить важной детали, не оступиться. Внимательный от природы эльфенок частенько наблюдал за стражами во дворце, за охотниками, за отцом, и редко кто из них торопился без цели. Важно было научиться понимать, когда следует остановиться на миг, выждать нужный момент, не поспешить. Слегка покачав головой, тиннель в очередной раз убедился, что до подобного мастерства и контроля ему еще расти и расти.
Пальцы отца разжались и отпустили руку эльфенка. Тот в недоумении вскинул глаза на высокого эльфа рядом, который уверенным шагом шагал к выходу из дворца. Почему он так поступил? И почему не смотрит сейчас на него? Юный тиннель не понимал до конца всех причин, но настроение, что исходило в такие моменты от Короля, чувствовал и невольно перенимал. Крепче сжав теплое дерево лука, он снова подтянул поудобнее колчан со стрелами. Взгляд его тоже устремился вперед, стал более сосредоточенным, хотя беззаботные блики до конца так и не растаяли в голубых глазах. Поступь его стала чуть спокойнее, хотя ему и приходилось часто переставлять ноги, чтобы не отставать от идущего широким шагом отца. Мысли его снова обратились к сегодняшнему событию. Скоро, уже вот-вот.
Но вдруг отец остановился. Оглянулся на него. Позвал. Вырванный из своих мечтаний, в которых он уже натягивал тетиву и на выдохе мягко разжимал пальцы, пуская смертоносную стрелу в полет, Леголас резко остановился, вскинул глаза и встретился взглядом с отцом. Что светилось в них? Внезапно странное осознание вспышкой мелькнуло в голове эльфенка. Ведь совсем скоро отец приведет его, научит стрелять из лука, и тем самым они вместе закроют один этап жизни Леголаса и откроют новый. Но в старый-то возврата уже не будет. Он уйдет и останется жить лишь в памяти. И так будет до скончания времен. Эта мысль так поразила принца, что он неуверенно склонил голову на бок, все еще глядя на родителя.
– Ada…, – наконец, тихо произнес он, не двинувшись с места.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]Не услышав ничего определенного ни про место обучения, ни про его будущую цель, принц тихо вздохнул. В глазах на миг плеснулся огонек нетерпения, но он тут же погас. Отец сказал потерпеть, значит так было нужно. Хотя знал Эру, как непросто порой неусидчивому Леголасу было обуздывать свой интерес, замедлять свой бег, дабы не упустить важной детали, не оступиться. Внимательный от природы эльфенок частенько наблюдал за стражами во дворце, за охотниками, за отцом, и редко кто из них торопился без цели. Важно было научиться понимать, когда следует остановиться на миг, выждать нужный момент, не поспешить. Слегка покачав головой, тиннель в очередной раз убедился, что до подобного мастерства и контроля ему еще расти и расти.
Пальцы отца разжались и отпустили руку эльфенка. Тот в недоумении вскинул глаза на высокого эльфа рядом, который уверенным шагом шагал к выходу из дворца. Почему он так поступил? И почему не смотрит сейчас на него? Юный тиннель не понимал до конца всех причин, но настроение, что исходило в такие моменты от Короля, чувствовал и невольно перенимал. Крепче сжав теплое дерево лука, он снова подтянул поудобнее колчан со стрелами. Взгляд его тоже устремился вперед, стал более сосредоточенным, хотя беззаботные блики до конца так и не растаяли в голубых глазах. Поступь его стала чуть спокойнее, хотя ему и приходилось часто переставлять ноги, чтобы не отставать от идущего широким шагом отца. Мысли его снова обратились к сегодняшнему событию. Скоро, уже вот-вот.
Но вдруг отец остановился. Оглянулся на него. Позвал. Вырванный из своих мечтаний, в которых он уже натягивал тетиву и на выдохе мягко разжимал пальцы, пуская смертоносную стрелу в полет, Леголас резко остановился, вскинул глаза и встретился взглядом с отцом. Что светилось в них? Внезапно странное осознание вспышкой мелькнуло в голове эльфенка. Ведь совсем скоро отец приведет его, научит стрелять из лука, и тем самым они вместе закроют один этап жизни Леголаса и откроют новый. Но в старый-то возврата уже не будет. Он уйдет и останется жить лишь в памяти. И так будет до скончания времен. Эта мысль так поразила принца, что он неуверенно склонил голову на бок, все еще глядя на родителя.
– Ada…, – наконец, тихо произнес он, не двинувшись с места.
9
автор Thranduil 12/29/2015, 16:19
С
колько же времени должно пройти, чтобы сердце его успокоилось? Сколько весн должно отцвести, сколько листьев должно опасть по осени, чтоб лесной король смог узреть наконец свое чадо достаточно зрелым, чтобы оставить его без своей опеки? Ему бы отыскать хотя бы ту грань между прошлым и будущим, ту черту, которая разделяет еще несамостоятельного отрока и сознательного юношу. Он еще помнил себя в этом возрасте, словно то было вчера. Его надежды – хрупкие, наивные – теперь позади. Они позабыты, сокрушены. И с этим вязким, липким, обжигающим и вместе с тем дурманящим чувством фрустрации старшему эльфу доводится жить, не выдавая уже порядком укрепившихся разочарований в жестокой действительности. Но разве это должен он передать своему наследнику, своему сыну?― Место, на котором ты стоишь,.. запомни его,.. ибо более ты его не увидишь, ― голос царя не дрогнул, хотя внутри что-то затрепыхалось. Сам-то он понимал, что это значит. И такая тоска объяла его, печаль об уходящем и таком беззаботном детстве Леголаса. Время, что было отмерено на его детство, покидало эти края. А вместе с ним улетали и мотыльки прожитых чувств. Их хрупкие крылья превращались в пыльцу, растворяясь в густом тумане теперешнего и такого же мимолетного дня. ― Эти ступени уже не будут существовать к моменту твоего возвращения, ― слова слетали с губ, а в думах благородного мужа застыл образ развалин и опадающей листвы. И как же это горько, что именно в этот день он научит свое чадо стрелять из лука, а в один из темных дней он уйдет на войну, чтобы применить полученный навык, воплотить в жизнь то, чему обучил его отец. И почему… почему не научить его одному лишь пению и игре на флейте? Тогда на войну пойдет он один – отец, а сын останется в оберегаемом стражей чертоге, и никто, и ничто не отнимет его покой… Но если однажды Трандуил и сам не вернется с войны, тогда наследному принцу придется взойти на престол и стать новым покровителем лесного королевства. И вот тогда-то в стремлении его защитить Леголас будет вынужден взять в руки оружие. Но певец и флейтист – он падет от руки опытного вражеского воина. А значит, вся суть жизни его отца превратится в эту самую пыльцу, разлетающуюся по разверзнутым трещинам сокрушенных надежд. И все закончится. Все потеряет смысл. Нет, этому не бывать. Не при нем. Сын тинниль не мог допустить этого. Притом, что весь его народ стремился к мирной жизни, следуя своему существу, он – воитель и покровитель Леса – должен обучить сына всему, что знает и умеет сам, в том числе и владению оружием. ― Не будет и прежнего Принца, а станет вместо него другой – Лаэголас Лучник. И ступит он на новые ступени, что поведут его дальше на пути испытаний и все ближе к желанным целям.
Рука Орофериона поднялась и плавно указала на место, куда еще не так давно он так уверенно шагал. Оттуда подул свежий ветр, вздымающий листву и волосы эльфийского короля. Во взгляде его читалось безмерное доверие и уважение к тому эльфу, на которого он глядел, ибо на мгновение он узрел его статным юношей, коим ему доведется стать однажды. Царь был горд тем, кто предстал перед ним. И хотя это значило, что вчерашний царевич постепенно таял в омуте времен, надежда на светлое будущее все еще теплилась в сердце его родителя.
― Там заканчивается прошлое и начинается настоящее, ― тиннель повернул голову, взглядом указывая направление передвижения. ― Но прежде… ― подойдя к сыну, извлек из цепких пальцев подаренный колчан, и заботливой рукой подвесил его на сыновнем бедре, закрепив пояс потуже. Затягивая поясок, родитель осознавал, как волнителен был момент. Этот эльфенок так долго ждал сего дня, так много возлагал на него. Памятуя о том, старший эдель не стал более откладывать долгожданный момент. Лишь помог будущему лучнику затянуть перчатки для удобства удерживания рукоятки лука и защиты натягивающей тетиву руки, и, не дожидаясь ответа, стал спускаться по склону и углубляться в чащу леса.
Ступал он размеренным шагом, уверенно преодолевая препятствия, что было уже вполне привычно, но чем ближе они приближались к цели, тем больше над ними нависала тишина. Птицы одна за другой замолкали, звери постепенно перестали бегать по траве, и, по всей видимости, прятались где-то в кустах и корнях дерев. Да и древа, словно замерли, сделались молчаливы. Слышен был лишь шелест листьев на ветру да журчанье воды в реке. Удивительно было то, как переступая, а местами и перескакивая с камня на камень, эльф так и не намочил подола мантии. Но ученику оставалось лишь следовать за ним.
Дойдя до противоположного края одной из небольших полян, лесной король остановился, повернулся и кивнул последователю, чтобы тот стал подле него. Скрестив руки на груди и устремив свой взор на то, что должно было стать целью будущему лучнику, владыка замер, как изваяние. А перед учеником предстала анатомическая статичная фигура без каких-либо опознавательных черт, но уже довольно красноречиво заявляющая о том, что стрельба может производиться не только по зверю. Да и для начала мишень должна была быть крупной, чтобы по ней было проще попасть. А уж после можно было усложнить задачу, выбрав объект меньшего размера.
― На позицию, ― молвил владыка. ― Стойка. Для извлечения стрелы достаточно опустить руку и нащупать хвостовик… Опускать голову не нужно, ― учитель понимал, что, впервые столкнувшись с необходимостью использовать колчан, любой начинающий стрелок будет неосознанно опускать взгляд в сторону стрел. Это было естественно. Но поощрять подобное Трандуил не желал. Пусть лучше трудности возникнут на тренировке, зато на охоте будет легко.
10
автор Legolas 12/29/2015, 22:47
Отец смотрел на него прямо, практически не мигая, как будто прозревал что-то, что было недоступно никому, в том числе и самому Леголасу. Словно видел и говорил не эльфенку, что стоял перед ним, прижимая к себе лук и колчан со стрелами, и смотрел на Владыку чистыми, еще не затуманенными бедами и тьмой глазами, но взрослому тиннель, готовому встать на защиту родного леса, если так повернется судьба. Слова раздавались в ушах принца, колоколами отбивались в сердце, эхом звучали в душе. Не весь смысл доходил до юнца, но одно ему было совершенно ясно: интуиция и в этот раз не подвела его. Сам того не ожидая, он все это время подгонял событие, красной нитью отделяющее одну часть жизни от другой, один этап от последующего. Было важно запомнить каждое сказанное отцом слово, чтобы потом под сенью ветвей в вечерней тиши еще и еще раз обдумывать их, открывая все грани и оттенки смысла. Общую мысль и настроение он уловил, а детали придут.
Юный наследник сглотнул, не сводя глаз с отца, и практически затаил дыхание. Он ощущал легкое волнение Короля, которое тот вполне удачно скрывал за твердостью голоса и взгляда, прямой осанкой и легким наклоном головы. Но Леголас умел читать самого дорогого ему на свете эльфа лучше, чем многие умудренные опытом эльдин. Возможно, он не все понимал и осознавал, но многое видел. Потому не только смотрел на него глазами, слушал ушами, прикасался пальцами, но чувствовал сердцем и душой.
От непонятного пока до конца беспокойства он даже сделал едва заметный шаг назад, но тут же остановил себя. Разве он не сын своего отца? Разве стал бы Трандуил, великий Король Зеленой Пущи, отступать? Эльфенок не мог себе этого представить. Никогда, ни в какой ситуации. Лаэголас Лучник тоже не сделает шага назад. Эта простая мысль укрепила дух юнца, а детский испуг перед неизвестностью в глазах цвета ясного весеннего неба сменился решительностью в правильности происходящего. Он сделал шаг вперед, словно выражая свою готовность, и остановился. Плечи его распрямились, рука твердо сжимала будущее оружие, голова была слегка поднята. Принц с твердой уверенностью смотрел на своего отца. Слова были излишни сейчас. Они уже давно научились общаться взглядами, жестами, языком тела, ведь их души были открыты одна для другой. Лишь когда Король подошел к Леголасу, чтобы помочь закрепить колчан и надеть перчатки, пальцы сына на мгновение благодарно сжали руку отца и тут же отпустили.
По просыпающемуся лесу, под густой кроной деревьев, бесшумно ступая по палой листве, шли Король и Принц лесных эльфов. Несмотря на то, что утро было в самом разгаре, вокруг царила непривычная тишина. Казалось, что все звери и птицы, и даже сам ветер не хотят нарушать торжественности и серьезности момента. Идя за отцом, Леголас внимательно слушал деревья вокруг, замечая каждого зверя в ветвях. Не поворачивая головы, не провожая взглядом, просто отмечая, что они есть. В молчании он нет-нет да и бросал взгляд на широкую спину уверенно идущего впереди отца. Что тот скрывал за решительным и широким шагом? Что сейчас плескалось в его глубоком и мудром взгляде?
Погрузившись в эти размышления, Леголас вслед за отцом вышел на небольшую поляну, окруженную стволами старых деревьев. Коротко кивнув, он встал рядом с Королем и, проследив за его взглядом, увидел свою первую цель. Это была фигура, похожая на… точно не на зверя. Эльфенок слегка прищурил глаза, будто раздумывая над чем-то. «Orch1,» - решил он про себя. Ему приходилось слышать порой вскользь от других эльфов о злых созданиях тьмы. Сам-то он их никогда не видел, и ему было даже трудно представить их внешний вид. Наверное, какие-нибудь темные создания с большими клыками и светящимися глазами. Так он решил для себя когда-то.
Сейчас, когда цель стояла перед ним, ему стало легче и тяжелее одновременно. Легче от того, что по сути все стало ясно и неэфимерно. Перед ним стоит мишень, в руках покоится лук, а ноги приятно касается колчан, полный стрел. Но в то же время… Как это сделать? Тиннель частенько наблюдал как стреляют другие эльфы. Порой он по несколько часов кряду мог сидеть на ветке над стрельбищем и смотреть, как взрослые эльдин оттачивают свои навыки. Зрительно все было понятно, на практике же все выглядело и чувствовалось немного иначе. Но что еще больше тревожило принца в данный момент, так это то, что каждая пущенная стрела означала конец чему-то… кому-то. Сколько ответственности в таком простом, казалось бы, действии: разжать пальцы, ослабив хватку хвостовика. Представление, что сейчас перед ним всего лишь статичная мишень – орк, немного успокаивала, хотя волнение и беспокойство до конца не уходили.
Внимательно слушая спокойный и твердый голос своего отца, Леголас встал на позицию. Его взгляд, уже собиравшийся опуститься вниз на колчан, замер и снова вернулся к мишени. Не сводить глаз с цели. Видеть и слышать все вокруг, но фокусироваться на цели. Рука опустилась вниз, и пальцы коснулись ласкового оперения стрел. Это прикосновение еще больше успокоило принца, наполнив его душу уверенностью. Схватив стрелу, он вытащил ее и наложил на лук, старательно имитируя все то, что видел на стрельбище.
------------------------------------------------------------------------------------------------
1. Orch - орк
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
11
автор Thranduil 12/30/2015, 13:24
Л
егче листа и тончайшего пуха, свободнее ветра и голоса певчей птицы был сейчас дух единства меж сыном и отцом. Ничто не разделяло их: ни дистанция, ни их собственные мысли и переживания, ни посторонние звуки, доносящиеся откуда-то издалека. И этот консонанс согревал обоих.Можно было дать множество неотступных указаний, пытаясь выглядеть в глазах ученика возвышенным и умудренным жизнью, и оставаться вдалеке от его переживаний. Но то было бы лишь хвастовством бывалого охотника перед менее опытным. Не того желал учитель. В его воле было сформировать у своего последователя четкий образ того, как выполняют все эти действия те, для кого стрельба из лука стала чем-то естественным, неотделимым от прочих штрихов картины их естества. Куда красноречивее слов были чувства и сами познания, бережно хранящиеся в памяти старшего из тинниль. И лишь им была доступна возможность показать все грани того опыта, который должен быть передан юному стрелку. Именно по этой причине где-то в глубине общего сознания, там, куда не достанет ни один лазутчик, не проникнет враг, сформировывался образ отцовских воспоминаний, связанных с лучным делом. Открывая часть собственной памяти сыну, Трандуил знал, сколько трепета это вызовет в его душе, потому как подобного на его веку еще не случалось. Однако и отвлечься юному охотнику учитель не давал. Образы, передаваемые от одного эльфа другому, были четкими, но не длились долго, а потому вынуждали сосредоточиться, чтобы не упустить ни одной детали.
Ороферион не испытывал той любви к луку и стрелам, которую уже сейчас питал его собственный ребенок. Но именно сейчас ради него он настроил себя на самые яркие воспоминания о днях своей юности, проведенных на охоте, и о тех решающих моментах, когда он, будучи уже более опытным воином, все же брал это оружие в руки и совершал редкие, но точные выстрелы по врагу. Все, что он воспринимал органами чувств, все, что тогда формировало его действия и мысли – все это он вложил в тот образ, который явил теперь Леголасу.
― Перед тобой противник, ― молвил тиннель, ― И он атакует эльфа. Твоя задача – поразить врага до того, как твой поданный пострадает. Учти: ветер может изменить траекторию полета стрелы, а противник – сдвинуться с места. Промедлишь и упустишь момент. Поспешишь, и ветер унесет стрелу прочь от цели. Не раньше, не позже.
После этих слов Владыка Леса сконцентрировался на мишени, предложенной стрелку, и четко представил, словно не Леголас, а он сам прицеливается. Он знал: в этот самый момент сын чувствует то же, что и он, помнит, как совершить выстрел, словно сам уже делал это не раз. Разумеется, наличие у него подобных воспоминаний не может оставить равнодушным, а потому ему может захотеться погрузиться в омут щедро предоставленных картин из прошлого отца. И дабы помочь чаду преодолеть это искушение, старший эдель вновь обратился к нему, мысленно натягивая тетиву и направляя лук таким образом, чтобы даже легкое дуновение ветра не помешало стреле достичь цели.
― Thang, Laegolas… Tangado a chadad¹, ― в мыслях Трандуила тетива была упруга и напряжена от натяжения. Оставалось несколько мгновений до того, как он ее отпустит. Всего несколько мгновений, кои могли показаться вечностью еще юному лучнику. И вот уже мгновения истекли, а значит – пора.
― Hado!² ― повеление было мысленным, но оттого не стало менее четким. И лишь на миг что-то в сознании сына Орофера вспыхнуло, как пожар. Он тотчас подавил это чувство, не дав воспоминанию выплеснуть на Леголаса яд той боли, что была в нем заточена. Но этот внутренний самоконтроль сказался на внешнем, и еще секунду назад нерушимая фигура короля сдвинулась с места. Сделав неконтролируемый шаг в сторону, эльф тотчас выровнял стойку и возвратил свой взор к мишени, не без удовольствия констатировав, что результат действий ученика превзошел его собственные ожидания.
1. Thang, Laegolas… Tangado a chadad - Тетива, Лаэголас... Приготовься стрелять.
2. Hado! - Стреляй!
[av=https://i.servimg.com/u/f68/19/23/34/27/ava-ta11.png]
12
автор Legolas 1/13/2016, 00:21
Для эльфов умение стрелять из лука было одним из средств защиты и нападения. Для детей Леса же – дыхание, сама жизнь. Лук был продолжением рук, а стрелы – мыслей, ибо всегда достигали тех целей, что ставили перед ними. Возможно, поэтому они по праву считались лучшими лучниками в Средиземье, несмотря на бытовавшее ошибочное мнение о том, что лук и лес не товарищи друг другу из-за густой кроны, низких кустарников и тысячи тысяч колонн деревьев. Но лесные эльфы были частью сердца и души Леса, его сущностью, а разве может Дом ставить препятствия тем, кто живет в нем?
Еще с самого раннего детства Леголас любил бывать на стрельбище, где эльфы оттачивали свое мастерство или просто наслаждались тем, как легко ложится стрела на лук, как натягивается тетива, как дрожит воздух сразу после выстрела. Устроившись в переплетении ветвей, юный принц мог часами наблюдать за этим процессом. Ему нравилась атмосфера, нравилось смотреть на отточенные и уверенные движения своих сородичей, нравилось слушать свист стрелы, разрезающей воздух, звук попадания в мишень. Его завораживал этот мир, который, покамест, был закрыт для него, но на который он мог вот так вот украдкой любоваться, будто ненароком заглядывая в узкий проем слегка приоткрытой двери.
Он выделял искусство стрельбы среди прочих также и из-за самого оружия. Лук и стрелы были теплыми в отличие от кинжала, ножа или меча. Конечно, его, как и любого мальчишку, привлекал блеск холодного оружия, его приятная тяжесть в руке, но лук открывал перед своим владельцем совершенно иные возможности. Он требовал полного единения с окружающей средой, максимальной внимательности, точности и скорости, но и многое давал взамен: возможность импровизировать, наносить точный удар издалека. А еще умение стрелять из лука дарило понимание таких вещей, как бережливость и терпение. И если с первым качеством у юного принца не возникало проблем, то вот со вторым… Усидчивости и терпения ему частенько недоставало, и на каком-то подсознательном уровне он решил, что именно уделение максимального внимания обучению стрельбы научит его ждать нужного момента и использовать его.
На практике все оказалось гораздо сложнее, чем в детских мечтах. Руки Леголаса слегка дрожали, когда он, натягивая тугую тетиву, наводил стрелу на цель перед ним. Мысли метались в голове, вспыхивая, как звезды в ночном небе.
Не сводить глаз с цели. Не терять бдительности. Сосредоточиться. Держать спину ровно. Эльберет, почему так скачет прицел? Сейчас не время думать о пересохшем горле.
Когда-то давно отец показал ему один фокус. Гуляя летом под сенью дерев, они пришли к реке, где на отмели со спокойным течением грелись мелкие рыбки. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь зеленую листву, пронизывали водяную толщу то тут, то там. Леголас помнил, как они аккуратно подошли к кромке воды. Рыбешки плавали туда-сюда, не имея общего направления, какой-то непонятной серебристой кучкой. Но стоило осторожно опустить ладони в воду, образовав «стенки» по обе стороны маленького косяка, как рыбки, ткнувшись пару раз в препятствие, разворачивались в одну сторону и переливающейся змеей уплывали вперед, вглубь реки. Принц тогда восторженно наблюдал за тем, как беспорядок превращается в порядок.
Сейчас мысли эльфенка напоминали тех рыбех. Ворох важных и не очень вопросов, опасений и замечаний метались вокруг, скрывая основную цель. Но мысли отца, те образы, чувства, та память, что он передавал сыну, словно невидимые ласковые руки направили ход его мыслей в нужную сторону, вперед, к цели. К юному охотнику вернулось спокойствие и уверенность в результате. Это было странным, необычным чувством. Ему казалось, что он уже далеко не в первый раз держит лук. Это еще один выстрел из тех сотен и тысяч, что уже были совершены. В первое мгновение он даже слегка растерялся от тех эмоций, что всколыхнулись в его душе, порожденные теми образами, тем опытом, коим делился с ним владыка леса. И хоть на поляне стояли два эльфа, но в тот момент там царила единая душа – сплав отца и сына.
Пальцы перестали предательски дрожать, ясные глаза чуть прищурились, дыхание стало спокойным. И хоть он все еще ощущал себя балансирующим на качающейся ветке, в этот раз за руку его держал отец, помогая сохранять равновесие.
Леголас запоминал образы, ощущения, мысли, что проходили через него, стараясь максимально слиться с ними. Тетива была тугой, но он натянул ее, так как делал это уже сотни раз. В какое-то мгновение все его существо захватило чувство эйфории и легкости. У него получается! Он знает, как и что нужно делать! Но отвлечься от первоначальной цели ему не дали. Рыбешки уткнулись в ладони вокруг и снова развернулись вперед. Выбрать точный момент. Не поспешить и не опоздать. Мягкий, но четкий голос отца в голове помогал держать концентрацию и следить за мгновением, но и словно распалял нетерпение внутри принца. Еще чуть-чуть. Совсем немного осталось. Не поспешить и не опоздать.
Вот он – момент. Выдох. Ослабли пальцы, отпуская хвостовик. Перьевой конец слегка мазнул по руке, сжимающей лук. Леголасу казалось, что все вокруг словно замедлилось. Будучи полностью погруженным в момент выстрела, он даже не заметил, как Король, все это время остававшийся недвижим, сделал шаг в сторону. Все его существо было сосредоточено на мишени перед ним. Мгновение – а показалось, что целая вечность – и стрела вонзилась в грудь импровизированного врага.
Будто с леса сорвали полотно: снова запели птицы вокруг, ветер зашелестел листвой, где-то журчал ручеек, перекатывающий мелкие камушки и обломки веточек. Леголасу казалось, что вот только сейчас он снова начал дышать, а сердце начало биться, выстукивая сумасшедший ритм. Вонзившаяся стрела слегка покачивалась в «орке».
Он попал! Это был его самый первый выстрел, и он смог попасть! Принц даже пока не утруждал себя мыслями о том, что, может быть, стоило целиться в голову, область шеи или еще куда-нибудь. Самое главное, что стрела оказалась там, куда он и посылал ее. Она послушалась его мысли. Руки правильно направили ее полет, и глаз не подвел.
Тысячами бликов засверкали голубые как весеннее небо глаза. Рука, сжимавшая лук, дрогнула, но уже от переизбытка эмоций, что распирали грудную клетку. Тиннель бросился к мишени, коснулся хвоста стрелы, словно убеждаясь, что она действительно там, и обернулся к отцу:
- Папа! Папа! Ты видел это? Я попал! Я попал во врага! Смотри-смотри!
Подбежав к высокому синда, он задрал голову, заглядывая тому в глаза, и схватил его за руку.
- Посмотри, пап! Я сумел спасти того эльфа, на которого нападал орк?
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
13
автор Thranduil 1/15/2016, 16:29
В
ремя остановилось, утопая в золоте меда, разлитого по всей поляне. Искры света, застывшего в нем, запечатлелись на картине, отраженной на сетчатке глаза. Трандуил запоминал момент, который мог быть упущен, утерян, рассеян в цикле времен. Он не мог позволить этому событию кануть в зыбкое прошлое, откуда никто бы уже не извлек его. Слишком важен был этот миг, этот день. Важен для сына, а значит, и для отца.Лесной король тепло улыбнулся, одобрительно кивнув. Взгляд сверкающих на солнце голубых глаз был особенным, открытым, согревающим. Тиннель благодарил Единого всякий раз, когда видел подобный взор, когда чувствовал Леголаса действительно счастливым. Духовная чаша отца исполнялась теплого мирувора и неописуемо-красочного света, исцелявшего его душевные раны. Сейчас, в этот самый миг, эльф был счастлив, а потому не спешил отпускать драгоценные моменты. Его кожа согрелась, но не от солнечных лучей. Внутренняя энергия наполнила ее, напитала каждую клетку удивительной даже для эдель силой. И эта сила, это тепло нашло связь с той теплотой, которую Владыка ощутил от прикосновения руки юного Принца. Его тонкие, изящные пальцы подрагивали, почти незаметно, едва ощутимо. Это пульсировала в них кровь. Сердце эльфенка билось чаще. Отец не мог не почувствовать этого. Их связь была крепка и нерушима.
Сжав пальцы сына в своей ладони, Трандуил склонился над Леголасом и провел другой рукой по его волосам, струящимся подобно золотому шелку.
― Всякая белка и птица в зарослях этих ветвей видела, как ты сразил врага. Будь уверен, скоро о твоей победе узнает весь лес. Я с уверенностью могу доверить тебе жизнь любого нашего подданного, так как видел теперь, как Лаэголас Лучник спас того, кого вверил я под его защиту.
Отец понимал, как было важно сейчас уделить внимание тому, что произошло. Он и сам когда-то был на месте этого еще неопытного эльфа, делал свой первый выстрел. И тогда Орофер поступил очень мудро, дав сыну насладиться таким грандиозным событием. Он не спешил, ибо время отступало перед отношениями сына и отца. Ничто не может быть весомее любви, и не будет в отношениях теперь уже взрослого Трандуила и его светлейшего чада.
Выпрямившись и устремив свой взор к мишени, царь обратился к стрелку:
― Эта стрела останется там. И ты всегда сможешь прийти сюда и взглянуть на нее. Она будет напоминать тебе о том, что ты сумел обрести связь с луком и миром вокруг тебя, ― Владыка опустил взгляд к мальчишке, чью руку он так и не отпустил. Запоминая его лицо в такие моменты, тиннель снова и снова осознавал, какой великий дар был дарован ему Единым, и как же то милостиво было, оставить его эльфу, лишившемуся всех, кто был ему дорог. Один только этот взгляд, одна улыбка стоили того, чтобы пройти все эти испытания.
Прижал руку сына к себе и вновь отпустил, легким жестом указывая лучнику на позицию.
― Итак… Продолжим. Ведь Леголас способен превзойти себя и теперь. Нет предела совершенству, но есть смысл к нему стремиться. И сейчас ты будешь целиться в лоб врага. Это повысит шансы поразить противника мгновенно… На позицию,.. мой меткий лучник.
Последние слова не были произнесены вслух, но были сказаны с особенным оттенком. Этим оттенком был небесно-голубой, запечатленный в памяти короля при недавнем любовании взглядом царевича.
― Плавно приподними рукоять лука. Не переусердствуй. Противник достаточно близко. Сконцентрируйся на области меж очей. Чтобы увидеть их, достаточно представить. Лучше не делать этого в красках, ибо нет в них света, но тьма и злоба. Не перенимай на себя злость врага, ― голос эльфа был проникающим, глубоким, ибо говорящий стремился вложить в сознание слушающего ту истину, которая должна была укрепиться в памяти. Проходя позади стрелка, который целился в свою мишень, Ороферион уже не произносил слов, но передавал свои мысли:
― Aen e roga gen, ú-gí. Ho mûl e-dhúath. Ci Eruchên. Cuil ui dartha gen.*
Остановившись неподалеку от ребенка, старший тиннель направил взгляд на «орка», буквально испепеляя того взглядом, словно перед ним была не мишень, а само порождение тьмы. Увидев такой взгляд у эльфа, человек бы решил, что тот глядит никуда, однако эдель смотрел на вполне четкую картину – картину прошлого, всплывшую в его воспоминаниях. Он хорошо запомнил морду орка, который убил ее, но не мог ненавидеть даже эту тварь. Но иногда, пытаясь оживить в своих воспоминаниях ее светлейшие очи, блестящие на свету локоны, хрупкие плечи, Трандуил видел усмешку орка, заливающегося резким и пронзительным смехом. Этот смех ранил в сердце лучше клинка, потому что сопровождал смерть куда более ужасную, нежели собственная. Он не стал вкладывать в сознание сына ненависть, которую испытал когда-то, и не только потому, что сам переступил через нее. Ненависть убивает не врага, а тебя самого. Она отравляет, словно яд унгола, обжигает, словно пламя дракона. Если же от пламени можно укрыться за скалой, то от яда, уже растекающегося по жилам, не скрыться нигде. Эльф не хотел, чтобы сын терзал себя злобой. Если и суждено было одному из них испить яд, то должен быть не Леголас, не он… ни теперь, ни когда-либо.
― Дыши ровно. Думай только о цели, ― на этих словах лесной царь отбросил все прочие мысли, которые витали в его голове до сего момента, и привел свое дыхание в спокойное состояние. Как бы там ни было, сын не мог не почувствовать волнений, когда как от него требовалось избавиться от них. Оставь Трандуил свои эмоции, как они есть, то было бы нечестно в отношении эльфенка. Посему было решено взять под контроль и собственные чувства.В конечном счете момент был важен им обоим.
* Aen e roga gen, ú-gí. Ho mûl e-dhúath. Ci Eruchên. Cuil ui dartha gen.
Пусть он страшится тебя, не ты. Он – раб тьмы. Ты – Дитя Единого. Жизнь вечная ожидает тебя
[av=https://i.servimg.com/u/f68/19/23/34/27/ava-ta11.png]
14
автор Legolas 1/16/2016, 00:25
Сильные пальцы отца мягко сжали ладонь, щедро даря тепло, успокаивая легкую дрожь возбуждения. Светлые глаза улыбались, глядя на сына, и не было в них ни капли тени, что порой касалась спокойной голубой глади.
- Новости скоро разлетаются по лесу, ada, - юный принц кивнул, и ясная улыбка озарила его лицо. Сейчас счастье разливалось по телу, как горячая кровь, душа словно окутывалась солнечной паутиной, изливающей живительную энергию. От переполнявшей самое существо радости хотелось прыгать, петь, крепко обнять отца, снова подбежать к мишени, чтобы засвидетельствовать живое доказательство своего деяния. Ему казалось, что вот сейчас он становится настоящим принцем Великой Зеленой Пущи. Сейчас, когда он учится оберегать тех, кого хранят густые шапки древесных крон, тех, кого щедро пóят весенние дожди и греет летнее солнце, тех, за кого в ответе королевская семья. Именно это осознание своей ответственности, даже в таком еще юном возрасте, маленький тиннель усвоил твердо и ни мгновения не сомневался в ее правильности. А слова Лесного Короля, одобрение, звучащее в его голосе, гордость, та теплая энергия, которая как по нитям, передавалась от одного эльфа другому, были высшей наградой Леголасу.
Он обернулся к поверженному «орку». Стрела торчала из груди – непоколебимо, недвижимо. Смертоносная, принесшая гибель врагу лесного народа. Особенная, потому что первая. Другие, как бы искусно они не были пущены в цель, уже не будут нести в себе тот смысл, что заключала в себе эта крылатая вестница. Леголас смотрел на нее внимательно, словно стремясь сохранить в памяти все мельчайшие детали, вплоть до гуляющей тени на гладком древке. Годы и годы пройдут, символ первого шага исчезнет, но в сознании время еще не является полновластным властелином. И эта картина, этот образ будут бережно храниться, служа напоминанием, ободрением и примером.
Но вот пальцы отца разжались, и эльфенок, мягко вырванный из круговорота своих мыслей, немного растерянно поднимает взор на высокого эльфа, стоящего рядом. Жест, указывающий на позицию, новое задание для юного ученика – всё это отодвигает на второй план странные для детского рассудка размышления. Мысли эти важны, но они несут в себе привкус быстротечности бытия вокруг и легкий аромат грусти. Поэтому тиннель, повинуясь неугомонности юной души и желанию снова ощутить те незабываемые эмоции, что дарят лишь натянутая тетива лука и пускаемая в полет стрела, вприпрыжку бросился на позицию.
Невысказанные вслух слова нашли живой отклик в его душе, заставив сердечко радостно затрепетать, как крылья бабочки, взлетевшей с ароматного бутона цветка. Это осознание поддержки, ободрения, уверенности в следующем шаге каждый день сопровождали принца, помогали не оступиться, не указывали, но подталкивали к правильному пути. И так будет всегда, ведь эльфенок не мог, и не хотел думать иначе. Это же все равно, что допустить тот факт, что солнце не взойдет на востоке, темная туча не принесет живительную прохладу дождя, а птица не совьет гнездо и не вырастит ватагу веселых птенцов. Такого же не бывает.
Прыгнув на место, принц легко развернулся – стрелы приятно стукнулись друг о дружку – и встал в стойку, вскинув лук. И в этот раз, как и в прошлый, слова и мысли отца помогали и направляли, но сейчас словно предоставляя ему немного больше свободы: действовать самому, но под чутким руководством. Сложновато было ребенку так скоро отойти от чувства эйфории и успеха, но то было необходимо и важно: научиться не только стрелять и попадать в цель, но и отбрасывать ненужные в данное мгновение мысли и переживания, могущие помешать делу.
С каждым глубоким вдохом и выдохом все существо эльфенка успокаивалось, сосредотачиваясь на цели перед ним. Прицелиться в лоб было гораздо труднее, но Леголас уже совершал первый выстрел. Он знает, что и как нужно делать. Мышцы были напряжены, взгляд неотрывно смотрел на «орка». Сейчас юный тиннель сам напоминал натянутую тетиву лука, неподвижную, но смертельную, готовую в любое мгновение сорваться и нанести удар.
Даже если бы Леголас очень захотел, он вряд ли бы смог представить полные злобы и ненависти ко всему живому глаза орка. Хотя нет. Смог, но это не отразилось бы на его душевном равновесии, ведь вживую он никогда не видел черных прислужников тьмы. А то, что рисовалось в его голове, опираясь на рассказы других и собственное богатое воображение, конечно, выглядело отвратительно, но не несло в себе жуткого, цепенящего страха. Для него это было все равно, что смотреть на картинку с изображением дракона. Огромная пасть, полная острых как бритва клыков, столбы пламени и клубы черного дыма, горящие ненавистью глаза, широкие крылья, закрывающие сами небеса… Но благословенно неведение, ибо порой нет лучшего щита от страха и сомнения.
Леголас слегка сощурился, точнее наводя стрелу. Но тут его сознания по тем прочным нитям, из которых соткалась связь между отцом и сыном, всего на мгновение коснулась давно запрятанная, старая тень и боль. Несуществующие глаза злобной твари напротив распахнулись, вспыхнув ярким огнем, и не было в них ни капли света, ни толики ясного голубого неба, а жила только тьма, дым и пепел. Зрачки юного принца расширились от непонятного страха, что лишь слегка коснулся чистого и незамутненного сознания.
Слегка рваный выдох, пальцы отпустили хвостовик. Звучное пение тетивы разрезало тишину, прогнав черное волнение. Стрела вонзилась в мишень, поразив самодельного «орка» в лоб.
Леголас медленно опустил лук, все еще не сводя глаз с цели. Сердце бешено отбивало ритм, но мышцы уже расслабились, да и дыхание выровнялось, словно и не было того рывка. Голубые глаза встретились с отцовскими, а затем принц опустил голову, разглядывая носки своих сапог. Рука непроизвольно легла на стрелы, торчащие из колчана, и пальцы ласково прошлись по мягким перьям.
- Теперь этот враг повержен, так, ada? – спросил он. Пальцы слегка высунули одну стрелу, потом отпустили ее, и она послушно соскользнула обратно в колчан. – Когда я вырасту, то буду защищать лес и всех эльфов. Чтобы ни один орк не посмел убить чью-то маму, - последние слова он произнес еле слышно, скорее для себя, будто давая одному ему понятное обещание.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
15
автор Thranduil 1/16/2016, 20:53
«
Матушка… Это та радость, то счастье, та благодать, которой был одарен Трандуил и лишен его собственный сын. Как может отец заменить ее? Как может дать то, что может даровать лишь она? Отцовские руки не так теплы, хотя уверенны и спасительны в час падения: физического и эмоционального. Но нет в них той нежности, той бесконечной заботы, той музыки, что наполняет дух безграничным теплом. Сердце Владыки замерло и словно сжалось до точки, будто оспаривало собственное существование. Что могло дать отцовское сердце ребенку, который нуждается в матери? Да еще и такое оскверненное болью… Ясно же, что дитя не может отвергнуть единственного оставшегося в живых родителя. Эльфенок принимает то, что ему дано. Но вот сейчас, вспоминая сыновни слова, эдель слышал не «ada», но «nana», унесенное вдаль беспристрастным ветром. «Чтобы ни один орк не посмел убить чью-то маму», «убить… маму», ― снова и снова прокручивало сознание эльфа. Это было так естественно, что ребенок, лишенный матери, хотел оградить других от тех переживаний, которые пережил сам. Это было так по-детски непосредственно, но в то же время так благородно. Доброе сердце Леголаса не могло оставить равнодушным никого, кто имел честь быть с ним знакомым. Этот эльфенок буквально источал свет, давно покинувший эти места. И вместе с тем ему удавалось одним только словом, одним взглядом проникать в сердце Владыки Леса, закрытое сердце, запечатанное двенадцатью печатями. Но сейчас взор сына был опущен, и думы его были вовсе не об отце, посвятившем ему всего себя, но о матери, которая не была с ним в минуты детских страхов, в моменты радости или печали. Не ее руками был сделан этот лук, эти стрелы, поразившие «врага». Не ее голос ободрял юного лучника. Но она должна быть спасена в десятках, сотнях, тысячах эльфиек, ставших матерями. А его присутствие настолько естественно для Леголаса, что он даже не может вообразить себе, каково это, не иметь отца. А вот Трандуил мог представить это явно, настолько четко, что это поражало его самого, поражало до глубины души. Порой, когда он придавался воспоминаниям, образы, приходившие ему, были такими реальными, словно он вновь и вновь переживал одно и то же событие. Пламя и дым, клубящийся над Роковой Горой, эльфийская кровь, разлитая по земле, как вода из святого источника, орочий гогот, разрезающий воздух, и страх… безграничный страх. Трандуил видел, как орки их окружили, как повалили лошадей, как сбрасывали эльфийских всадников – тех немногих, что имелись в Великой Пуще. Среди них был отец. Среди них… И как же то было страшно представить его лежащим в куче трупов. Он искал его взглядом. Он искал его взглядом снова и снова, чтобы испытать боль? Чтобы постичь отчаяние и скорбь? Призрачная надежда теплилась в груди. И рухнула в одночасье, когда помутневшие глаза узрели тело отца. Он не мог выжить. Не мог выжить… не мог. В это не хотелось верить. В это невозможно было поверить. В это нельзя было верить. И он не поверил. Долго еще раненый и усталый сын со взглядом дикого зверя защищал труп отца от орков. Хотя Орофера не мог спасти уже никто. И вот сейчас, осознав на одно лишь мгновение, что именно так защищал бы Леголас свою мать, Ороферион испытал противоречивые чувства. С одной стороны, он был восхищен его храбростью, силой любви и преданностью; с другой – ощутил непреодолимую грусть от того, что не мог бы исполнить желание сына о жизни для его матушки, заменив ее в чертогах Мандоса. Тиннель не мог повлиять на ход событий, не мог изменить прошлого. Единственное, что было ему доступно – жить ради сына, чтобы тот не чувствовал себя одиноким, покинутым изо дня в день. И Трандуил делал это вопреки тому, что когда-то в далеком прошлом, так давно, что очи Леголаса того не могли бы и видеть, его родитель хотел уйти вслед за своим, ненавидя себя за то, что позволил его смерти случиться, не защитил, не уберег,… подвел,… не оправдал надежды… Сегодня Лесной Царь был он. В эти дни именно пред ним склоняли голову подданные и верные эльфы, но мало кто знал, какой страх поселился в душе их короля, предчувствовавшего, что Мрак и Пламя Мордора возвратятся в Средиземье. И как же это тяжело было услышать из уст наследника: «Когда я вырасту, то буду защищать лес и всех эльфов», ― когда как сам ты хотел бы уберечь свое чадо от всеразрушающего и всепожирающего пламени дракона по имени Война.
Он пришел в себя через минуту, которая показалась вечностью. Шум в ушах сменился тишиной, изредка нарушаемой шепотом листвы. Взор опустился на светлую голову юного лучника, глядящего то ли на землю, то ли на обувь, которую он видел и без того достаточно много раз. Он был ребенком. О, Единый, ведь он еще совсем ребенок. А ему уже ведом не только страх, но и печаль, и боль утраты, скорбь и многое иное, от чего бы желал уберечь его отец. А теперь он стоял совсем рядом, такой тихий, погрузившийся в себя. И Трандуил словно ощутил, как угасает его свет. Другой не заметил бы этого, ибо даже теперь сияния этого светлого духа было довольно, чтобы озарить даже самую непроглядную ночную мглу. Этой незначительной, на первый взгляд, разницы не было бы видно чужаку или даже близкому подданному. Но глаза государя смотрели не на сам этот свет, но в глубину его, где он только лишь зарождался. И увиденное его не порадовало. Там – в глубине сердечной – Леголас был сейчас далек от теперешнего момента, далек от обретенных в сей день ощущений и опыта, но погружен в переживания опасные и темные, в коих даже не отдавал себе отчета. Эти переживания были знакомы его отцу, слишком хорошо знакомы. Только вот возраст, когда случилась их утрата, был разным. Этому эльфенку было много тяжелее от того, что не успел он насладиться, напитаться этой теплой и чистой, как священный источник, любви. Времени, что было ему отпущено на эту радость, было так мало, несправедливо мало. Хотя не эльфам судить Единого за несправедливость. И взрослый эдель мог понять, что так было нужно, так должно было произойти. Но ребенок… Какой ребенок может понять, а уж тем более – признать, что уход его матушки должен был случиться, что того требовала неумолимая судьба, которую нужно принимать с покорностью и всепрощением? Кто, будучи взрослым эльфом примет это? А дитя?
Плавно, но уверенно Трандуил повернул сына в сторону мишени. Не отпускал. В этот раз Леголасу не нужно было стрелять, не нужно было даже целиться. Руки отца покоились на его плечах, и по ним от отца к сыну переходила теплая энергетика.
― Никто и никогда не будет достоин сразить тебя, Леголас. Ни один не отнимет у тебя дара жизни. И не только потому, что теперь ты сразишь стрелою любого врага, в чем я теперь нисколько не сомневаюсь. Но по той причине, что в твоей груди бьется два сердца. Одно – твое собственное, другое – легкое, как перышко – сердце той, что любила тебя больше жизни. Потому так легко она с нею рассталась, что не было в ней сожаления. Она знала, что ты вырастешь сильным и храбрым, и таким же добрым, как она. А для того, чтобы быть с тобою, ей не нужно стоять подле. Эту радость она щедро уступила мне. Ей же довольно жить в тебе, танцевать в такт биению твоего сердца, направлять твою руку, когда встанешь ты на защиту слабых. Не бойся того, что не видишь ее. Ты всегда можешь почувствовать ее присутствие в своем сердце. Ни на миг она не оставляет тебя. И вздоха ты не делаешь, чтобы она не вдохнула в тебя свою жизнь. Этого врагу не отнять ни у тебя, ни у меня. Мы с тобою от того стали лишь сильнее, ведь теперь никому не удастся лишить нас ее благого присутствия. Она перешла из своего тела в наши сердца. И уж здесь ни вражеский клинок, ни стрела не достанут ее. Здесь, – он опустил руку и задержал ладонь на области у сердца Леголаса, – она под защитой. Ты оберегаешь ее изо дня в день. И она живет в каждом твоем добром слове, в веселой песне, в звонком смехе. Вот где она. И когда я вижу твою улыбку, я вижу и ее. Когда она улыбалась, все вокруг озарялось светом… Улыбаться так же можешь только ты. Сие есть тот великий дар, что она ставила тебе... и только тебе.
Отцовская рука скользнула по золотистым волосам эльфенка, задержавшись на его плече.
– Ты еще не ведаешь, скольких спасут твои стрелы. Но в нашем королевстве есть один эльф, которого ты уже спас. И каждую ночь перед сном он благодарит Единого за то, что ему дарована жизнь… твоя жизнь, Лаэголас… И то, о чем он молится, однажды свершится. А пока… Давай закрепим то, чему ты сегодня научился, чтобы у врага не было ни единого шанса склонить чашу весов.
[av=https://i.servimg.com/u/f68/19/23/34/27/ava-ta11.png]К
огда я вырасту, то буду защищать лес и всех эльфов. Чтобы ни один орк не посмел убить чью-то маму», ― эти слова прозвучали всего единожды, но в голове отца отозвались эхом, отразившимся от ствола всякого дерева, и повторились, казалось, тысячу раз. Так много было слов, так гулко было каждое из них. На мгновение, растянувшееся до непозволительной минуты, перед глазами и ушами лесного короля застыл образ водопада. Эту бурную реку он видел не раз, но никогда не вглядывался в нее столь пристально. Оглушающий шум воды отстранил сознание эльфа от всего, видимого и слышимого в действительности. И это гулкое падение бурного потока в пенную пучину затянуло его в водоворот. Тиннель отчетливо ощутил недостачу воздуха. Не тело, но душа его тонула. Обессиленная, неспособная вырваться наружу. Не было у нее ни пальцев, способных ухватиться за спасительный камень, ни голоса, чтобы воззвать к Единому. Как не было в реке той дна и прощения. Она поглощала в свою утробу с неистовой силой, а он, как осколок скалы, безоговорочно шел ко дну. Глаза закрылись. Сознание сузилось. Не было ничего. Пустота. Тишина. Молчание. И длилось бы так вечно. И было бы то неотвратимо. Но в тот самый миг, когда пустошь охватывала душу эльфа, в ней мелькнул призрачный луч, яркий, ослепляющий, согревающий. Кто-то схватил его за руку. Теперь она у него была. Тонкая, худощавая, но реальная. Запястье, сжатое в уверенной хватке, пульсировало, а перед глазами стояла все еще немного размытая, но бесконечно прекрасная картина. Отец вырвал его из плена воды, проникшей, казалось, глубже воздуха. Он не чувствовал, как она полилась из него. Не разбирал ощущений, помимо того, которое заполнило все его сознание. Он был спасен. Не утоп, не остался на дне воспоминаний вместе с ушедшим прошлым. Не канул в небытие. Отец был расстроен. Это чувствовалось. Это не могло остаться незамеченным. Постепенно проясняющееся сознание и вновь обретенное восприятие, как возвращенное зрение, раскрывалось, подобно бутону цветка. И в этот миг вдалеке, окруженная рассветным сиянием, показалась знакомая и такая значимая фигура. Она приближалась так быстро, так ловко босые ноги переступали с камня на камень, а руки были по-прежнему так теплы. И вот уже они прижали его к груди, наполняя чашу его души горячим мирувором. И дух воспел тихую песнь, слышимую лишь Единым. И в пении этом снова и снова повторялось одно единственное слово: «Naneth».Матушка… Это та радость, то счастье, та благодать, которой был одарен Трандуил и лишен его собственный сын. Как может отец заменить ее? Как может дать то, что может даровать лишь она? Отцовские руки не так теплы, хотя уверенны и спасительны в час падения: физического и эмоционального. Но нет в них той нежности, той бесконечной заботы, той музыки, что наполняет дух безграничным теплом. Сердце Владыки замерло и словно сжалось до точки, будто оспаривало собственное существование. Что могло дать отцовское сердце ребенку, который нуждается в матери? Да еще и такое оскверненное болью… Ясно же, что дитя не может отвергнуть единственного оставшегося в живых родителя. Эльфенок принимает то, что ему дано. Но вот сейчас, вспоминая сыновни слова, эдель слышал не «ada», но «nana», унесенное вдаль беспристрастным ветром. «Чтобы ни один орк не посмел убить чью-то маму», «убить… маму», ― снова и снова прокручивало сознание эльфа. Это было так естественно, что ребенок, лишенный матери, хотел оградить других от тех переживаний, которые пережил сам. Это было так по-детски непосредственно, но в то же время так благородно. Доброе сердце Леголаса не могло оставить равнодушным никого, кто имел честь быть с ним знакомым. Этот эльфенок буквально источал свет, давно покинувший эти места. И вместе с тем ему удавалось одним только словом, одним взглядом проникать в сердце Владыки Леса, закрытое сердце, запечатанное двенадцатью печатями. Но сейчас взор сына был опущен, и думы его были вовсе не об отце, посвятившем ему всего себя, но о матери, которая не была с ним в минуты детских страхов, в моменты радости или печали. Не ее руками был сделан этот лук, эти стрелы, поразившие «врага». Не ее голос ободрял юного лучника. Но она должна быть спасена в десятках, сотнях, тысячах эльфиек, ставших матерями. А его присутствие настолько естественно для Леголаса, что он даже не может вообразить себе, каково это, не иметь отца. А вот Трандуил мог представить это явно, настолько четко, что это поражало его самого, поражало до глубины души. Порой, когда он придавался воспоминаниям, образы, приходившие ему, были такими реальными, словно он вновь и вновь переживал одно и то же событие. Пламя и дым, клубящийся над Роковой Горой, эльфийская кровь, разлитая по земле, как вода из святого источника, орочий гогот, разрезающий воздух, и страх… безграничный страх. Трандуил видел, как орки их окружили, как повалили лошадей, как сбрасывали эльфийских всадников – тех немногих, что имелись в Великой Пуще. Среди них был отец. Среди них… И как же то было страшно представить его лежащим в куче трупов. Он искал его взглядом. Он искал его взглядом снова и снова, чтобы испытать боль? Чтобы постичь отчаяние и скорбь? Призрачная надежда теплилась в груди. И рухнула в одночасье, когда помутневшие глаза узрели тело отца. Он не мог выжить. Не мог выжить… не мог. В это не хотелось верить. В это невозможно было поверить. В это нельзя было верить. И он не поверил. Долго еще раненый и усталый сын со взглядом дикого зверя защищал труп отца от орков. Хотя Орофера не мог спасти уже никто. И вот сейчас, осознав на одно лишь мгновение, что именно так защищал бы Леголас свою мать, Ороферион испытал противоречивые чувства. С одной стороны, он был восхищен его храбростью, силой любви и преданностью; с другой – ощутил непреодолимую грусть от того, что не мог бы исполнить желание сына о жизни для его матушки, заменив ее в чертогах Мандоса. Тиннель не мог повлиять на ход событий, не мог изменить прошлого. Единственное, что было ему доступно – жить ради сына, чтобы тот не чувствовал себя одиноким, покинутым изо дня в день. И Трандуил делал это вопреки тому, что когда-то в далеком прошлом, так давно, что очи Леголаса того не могли бы и видеть, его родитель хотел уйти вслед за своим, ненавидя себя за то, что позволил его смерти случиться, не защитил, не уберег,… подвел,… не оправдал надежды… Сегодня Лесной Царь был он. В эти дни именно пред ним склоняли голову подданные и верные эльфы, но мало кто знал, какой страх поселился в душе их короля, предчувствовавшего, что Мрак и Пламя Мордора возвратятся в Средиземье. И как же это тяжело было услышать из уст наследника: «Когда я вырасту, то буду защищать лес и всех эльфов», ― когда как сам ты хотел бы уберечь свое чадо от всеразрушающего и всепожирающего пламени дракона по имени Война.
Он пришел в себя через минуту, которая показалась вечностью. Шум в ушах сменился тишиной, изредка нарушаемой шепотом листвы. Взор опустился на светлую голову юного лучника, глядящего то ли на землю, то ли на обувь, которую он видел и без того достаточно много раз. Он был ребенком. О, Единый, ведь он еще совсем ребенок. А ему уже ведом не только страх, но и печаль, и боль утраты, скорбь и многое иное, от чего бы желал уберечь его отец. А теперь он стоял совсем рядом, такой тихий, погрузившийся в себя. И Трандуил словно ощутил, как угасает его свет. Другой не заметил бы этого, ибо даже теперь сияния этого светлого духа было довольно, чтобы озарить даже самую непроглядную ночную мглу. Этой незначительной, на первый взгляд, разницы не было бы видно чужаку или даже близкому подданному. Но глаза государя смотрели не на сам этот свет, но в глубину его, где он только лишь зарождался. И увиденное его не порадовало. Там – в глубине сердечной – Леголас был сейчас далек от теперешнего момента, далек от обретенных в сей день ощущений и опыта, но погружен в переживания опасные и темные, в коих даже не отдавал себе отчета. Эти переживания были знакомы его отцу, слишком хорошо знакомы. Только вот возраст, когда случилась их утрата, был разным. Этому эльфенку было много тяжелее от того, что не успел он насладиться, напитаться этой теплой и чистой, как священный источник, любви. Времени, что было ему отпущено на эту радость, было так мало, несправедливо мало. Хотя не эльфам судить Единого за несправедливость. И взрослый эдель мог понять, что так было нужно, так должно было произойти. Но ребенок… Какой ребенок может понять, а уж тем более – признать, что уход его матушки должен был случиться, что того требовала неумолимая судьба, которую нужно принимать с покорностью и всепрощением? Кто, будучи взрослым эльфом примет это? А дитя?
Плавно, но уверенно Трандуил повернул сына в сторону мишени. Не отпускал. В этот раз Леголасу не нужно было стрелять, не нужно было даже целиться. Руки отца покоились на его плечах, и по ним от отца к сыну переходила теплая энергетика.
― Никто и никогда не будет достоин сразить тебя, Леголас. Ни один не отнимет у тебя дара жизни. И не только потому, что теперь ты сразишь стрелою любого врага, в чем я теперь нисколько не сомневаюсь. Но по той причине, что в твоей груди бьется два сердца. Одно – твое собственное, другое – легкое, как перышко – сердце той, что любила тебя больше жизни. Потому так легко она с нею рассталась, что не было в ней сожаления. Она знала, что ты вырастешь сильным и храбрым, и таким же добрым, как она. А для того, чтобы быть с тобою, ей не нужно стоять подле. Эту радость она щедро уступила мне. Ей же довольно жить в тебе, танцевать в такт биению твоего сердца, направлять твою руку, когда встанешь ты на защиту слабых. Не бойся того, что не видишь ее. Ты всегда можешь почувствовать ее присутствие в своем сердце. Ни на миг она не оставляет тебя. И вздоха ты не делаешь, чтобы она не вдохнула в тебя свою жизнь. Этого врагу не отнять ни у тебя, ни у меня. Мы с тобою от того стали лишь сильнее, ведь теперь никому не удастся лишить нас ее благого присутствия. Она перешла из своего тела в наши сердца. И уж здесь ни вражеский клинок, ни стрела не достанут ее. Здесь, – он опустил руку и задержал ладонь на области у сердца Леголаса, – она под защитой. Ты оберегаешь ее изо дня в день. И она живет в каждом твоем добром слове, в веселой песне, в звонком смехе. Вот где она. И когда я вижу твою улыбку, я вижу и ее. Когда она улыбалась, все вокруг озарялось светом… Улыбаться так же можешь только ты. Сие есть тот великий дар, что она ставила тебе... и только тебе.
Отцовская рука скользнула по золотистым волосам эльфенка, задержавшись на его плече.
– Ты еще не ведаешь, скольких спасут твои стрелы. Но в нашем королевстве есть один эльф, которого ты уже спас. И каждую ночь перед сном он благодарит Единого за то, что ему дарована жизнь… твоя жизнь, Лаэголас… И то, о чем он молится, однажды свершится. А пока… Давай закрепим то, чему ты сегодня научился, чтобы у врага не было ни единого шанса склонить чашу весов.
16
автор Legolas 1/28/2016, 10:01
Связь между отцом и сыном была нерушима. Тонкими, но прочными нитями она паутиной опутывала два сердца, бьющихся в такт, две фэар, поющие одну песнь. Чаще всего эти нити были ярко-золотистого цвета, ведь задача их состояла в том, чтобы нести свет, добро, тепло, поддержку и защиту друг другу. Именно друг другу, ведь иначе подобная связь не будет ни работать, ни тем более иметь смысла. Воздушными, узорными мостами протянулась она между двумя эльфами, создавая единое произведение, прекрасное творение, не содержащее в себе ни одного пятна изъяна.
Но бывали моменты - хоть и редко происходили они, ведь и король, и принц научились их прятать, закрывать за семь замков, один осознанно, другой скорее по наитию - когда эти хитросплетения цвета расплавленного золота, теряющиеся на фоне солнечных лучей, коими щедро бывала озарена Великая Пуща, начинали тускнеть, отдавая свою силу на борьбу с тенью, выползающей из, казалось бы, крепких запор, сочащейся из щелей, отравляющей все вокруг и гасящей сам свет. Медленно, исподволь, но неуклонно. Тогда на светлых нитях язвами проступала чернота точно так, как невидимая болезнь поражает сочный зеленый лист, или маленький жук-древоточец подтачивает ствол могучего бука изнутри. И это влияние не могло не отражаться на отце и сыне, не могло пройти незамеченным ни для кого из них.
Черные руки отчаяния, как могучие толстые петли терновника, вцепились в подол мантии, в руки, обвили сапоги, накинули петли на плечи отца и тянули, тянули, пригибали того к земле, утягивая в бездонную пропасть, откуда, как со страхом осознавал Леголас, не было возврата. Казалось, устоявшаяся навсегда картина мира рушилась, рассыпалась песком и осколками, как погибает зеркало, с громким треском касающееся каменного пола. И эти кусочки, лежащие на холодной плитке, как ужасная пародия смотрят на тебя, отражая уже не единую картину, но десятки мелких сцен, урывками, безжалостно демонстрирующих карикатурность существующего мира. И разве был хоть один шанс собрать их заново? Но Леголас собирал. С упертостью ребенка собирал. В этой ситуации не существовало слова "невозможно". Было только "трудно", но это не особо пугало маленького эльфа. В первый раз натянуть тугую тетиву тоже было трудно. Страшно было отпускать хвостовик и отправлять легкую стрелу в ее первый полет. Боязно было в первый раз забираться на верхушку высокого дуба, что растет у дворца, ветвями касаясь нагретой от солнечных лучей каменной стены. Утомительно было сидеть в прохладе огромного читального зала и перелистывать ветхие книги или скрипеть пером по пергаменту. Больно было падать. Обидно - ошибаться и не оправдывать ожиданий. Но всегда была связь. Обоюдная, она работала в обе стороны, и энергию черпали обе стороны. Поэтому были пройдены все эти этапы. Останется позади и теперешний. Ведь только вместе они смогут прийти к спасению, сбросить эти страшные путы отчаяния, что камнем тянули вниз, в пустоту и тьму. Поддержка друг друга была заветным ключом спасения.
На какой-то миг Леголасу даже показалось, что у них стало получаться, но какие-то новые, еще более темные и больные воспоминания захлестнули такую светлую душу отца. Воспоминания, о которых принц мог только догадываться. Пламя свечи болезненно дернулось как от резкого порыва холодного ветра, дышащего... смертью...? Отчаянием...? Безысходностью...? Серостью и мраком...? И вот тонкие пальцы скользят по шелку одежд, не удерживают запястье. Отец снова уходит от него.
Сердце Леголаса сжалось, ведь он явственно чувствовал, какую бурю, шквал породили его слова в доселе спящем океане души его родителя. Словно над так недавно спокойной поверхностью вмиг образовались темные, клубящиеся грозовые тучи. Они хмурились, нависали над вздымающимися волнами, гневно плевали острыми как эльфийский клинок молниями. Они слепили, оглушали раскатистым громом, звучащим как тысячи тысяч камней, сорвавшихся в одночасье с крутых склонов гор. Хотелось сбежать, уйти, найти спасительный угол, забиться к стене, свернувшись клубком, зажмурить глаза, закрыть уши и шептать-шептать бессвязные воззвания о помощи к кому угодно, к кому-то, кто был гораздо сильнее маленького эльфенка, могущественнее, мудрее. К отцу, к Эльберет, к Единому, ко всем разом. Лишь бы больше не видеть этой бури, не слышать грохота волн, не чувствовать стоны растревоженного необдуманным поступком Леголаса океана.
Чувство вины грызло изнутри, стальными челюстями разрывая прекрасные тонкие нити, а смердящее дыхание тушило, заволакивало свет, что жил в душе эльфенка, замораживая то тепло, что источала связь и рушившееся сейчас единство. Как при игре с куском стекла на солнце. Можно легко ловить зайчика себе на лицо, но наступит миг, когда ты потеряешь луч, и как бы ты ни старался, не вертел в пальцах стекляшку, свет больше не освещал черты твоего лица, не желал снова прыгать на твою игрушку. Неужели у него не хватит сил? Не достанет мужества? Неужели он не сможет победить этого зверя, что как бешеный волк носился по душам двух эльфов, круша все на своем пути, капая ядовитой слюной, прожигающей землю? Нет, наверное, не хватит... Совсем не хватит...
Но вот злобное чудовище взвыло и, скуля, отпрянуло назад. Серебристый свет залил все вокруг, освещая каждый угол, не оставляя тени права на существование, исцеляя искалеченные золотые нити. Черные язвы отчаяния и горя освещались звездным мерцанием, обволакивались легким туманом и отступали перед осмелевшим солнечным светом, что снова полился от каждой паутинки, что связывала две фэар. Легкая, практически невесомая рука прикоснулась к плечу эльфенка, словно прося того открыть глаза, оглянуться, не бояться бури, гуляющей над водным простором. Солнечный зайчик попал на стекло. И хоть эти изящные пальцы уже давно не касались маленького принца, он узнал их. Он всегда их знал. Они вели его фэа, направляли и указывали. Они вывели его, их из мрака и сейчас. Он вскинул голову, полуобернувшись, чтобы хоть на мгновение, хоть на самый краткий миг снова увидеть забытые черты лица, чтобы навсегда сохранить в памяти тихую улыбку в уголках губ и блеск в глубоких и мудрых глазах. Но яркий солнечный свет за ее спиной слепил эльфенка, священным ореолом озаряя фигуру спасительницы, скрадывая малейшие детали.
Влажная пелена с потускневших голубых глаз отступила, и маленький тиннель увидел своего отца, мягко держащего его за плечи. И тут он понял. Ответ был подсказан ему самой душой, сердцем, ощущениями и словами отца. Именно в нем - в отце - слились воедино лица обоих родителей. Мать жила в сердце Леголаса, и играла на струнах души высокого эльфа. Она пела голосом юного принца и сверкала бликами в мудрых глазах лесного короля. Это осознание не убивало грусть и тоску, что всегда жили где-то глубоко внутри, но дарило тихое умиротворение измотанной в схватке душе.
Связь между отцом и сыном не прерывалась, и она была такой же прочной как и раньше. И сейчас весь свет, вся любовь, вера и привязанность, что теснились в маленьком сердечке повернулись к отцу, как к олицетворению обоих родителей, как к источнику сил, надежному укрытию и спасению. Ведь не может солнце существовать без небосклона, дерево без земли под корнями, а бриллиантовые капли дождя без туч.
Они смотрели друг на друга глазами матери, что дышала сейчас в каждом из них, что направляла их к свету и пониманию. Леголас видел отца и понимал, что вот перед ним стоит тот, кто на протяжении всей, пока такой недолгой, жизни принца оберегал его, защищал, указывал путь, подсказывал верную тропу и делил каждый час пополам. Этот голос, что звучал сейчас, был музыкой его души, а глаза - его звездами. А мать все это время как незримый хранитель стояла рядом, закрывая две души и оберегая их в моменты глубочайшего отчаяния. Этого, конечно, было мало ребенку, но, в конце концов, Эльберет не оставила юного эльфа без дара, поистине бесценного. Владычица не оставила его без мудрого наставника и учителя, не оставила без отца. Тонкие пальцы принца схватили короля за указательный палец. Неосознанный, невинный жест из далекого детства, когда еще маленькая ручонка не могла обхватить широкой ладони отца.
- Я не помню ее, - негромко произнес он. - Но иногда мне кажется, что я ее вижу. Как сон. И чувствую.
Буря, разразившаяся всего мгновение назад, утихла, спáла и исчезла, как пропадает утренняя дымка тумана из низин и речных лож. Легкая ободряющая улыбка коснулась губ принца. Дети быстро отпускают беды и печали, не жалеют о пронесшихся грозных тучах. Дети еще не утратили великий подарок, врученный им Единым: дышать жизнью полной грудью и не тратить время на серую горечь.
- Можно я попробую снова попасть в орка в прыжке?
Острый взор уже заметил вполне удачный на беглый взгляд пригорок, который можно было бы использовать как опору. Голова принца снова была занята возможными тактиками и стратегиями введения стрельбы и повышения точности. Лес посветлел, и веселый ветерок шуршал сочной зеленой листвой, трубя гимн победе жизни над смертью, процветанию над тлением.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
17
автор Thranduil 1/28/2016, 20:09
–
– Есть две вещи, кои ты должен усвоить, если уж желаешь совершить подобный выстрел, – тиннель уже не улыбался, ибо для того, что он собирался сказать сыну теперь, и тень улыбки была непозволительна. – Во-первых,.. прыжок. Ты совершишь его только в глазах противника. Странно звучит, не так ли? Но если вдуматься,.. для тебя самого меняется лишь точка, из которой будет выпущена стрела. Нельзя позволять себе думать о собственном прыжке в момент стрельбы. Если ты приземлишься неудачно или запоздаешь с выстрелом – это будет результатом того, что ты недоработал действие до его совершения. Вот чем отличается стрельба в движении от той, когда ты выпускаешь стрелу, оставаясь на месте. Вначале четкая картина, и только потом – действие. Но помни, пока ты выполняешь свой прыжок, все может измениться. Противник может сойти с места, или... тебя может остановить кто-то другой, – рука эльфа ловко извлекла из рукава кинжал и метнула его в «шею» имитации орка. Острие вонзилось в «глотку», послав в воздух звонкую вибрацию, а птицы на деревьях перепорхнули на ветки повыше. Трандуил знал: это была очень жесткая демонстрация жестокости реалий, но он привел сына сюда не для того, чтобы лелеять детские иллюзии относительно честного боя и победы того, на чьей стороне правда. Правда была и на стороне Орофера, когда тот поплатился жизнью за то, что не предвидел возможного исхода, не учел действий противника. Много ли весит правда на войне? Война сама по себе – хитросплетение лжи и коварства. Честные не зачинают войн, ибо ведают о праве на жизнь, коим обладает всякий, живущий в Амар. Жизнь – святейший из всех даров, щедро дарованных Единым. Однако, к превеликому сожалению, в этом мире есть и те, чье понятие о святости исказилось.
Взгляд короля вернулся к царевичу, скользнув от его лица к руке, в которой тот держал свой лук, и снова возвратился к сыновним очам.
– Никто не будет ждать, когда ты совершишь свою комбинацию прыжка и выстрела. – Веки на мгновение приопустились, после чего взор владыки Леса устремился к только что выпущенному им кинжалу, но ныне совершенно недвижимому. – Ведь реальная битва... это не шахматная баталия, где каждый совершает ход в свою очередь. И это то, о чем следует помнить всегда... – И снова взглянул он на юного лучника, но на сей раз смотрел не как мастер на подмастерье, но как отец на сына. Он понимал: чаду сложно помыслить о том, что его ближайший родич что-то скрыл от него, а пуще того – оружие. Разумеется, что так было нужно, и Трандуил не сомневался в том, что Леголас это поймет, но также отдавал себе отчет в необходимости ответа на вопрос – «зачем?». – Ты, должно быть, пытаешься понять, зачем мне было прятать кинжал в рукаве, и всегда ли я так делаю... Но ответ лежит на поверхности. У врага, Лаэголас, всегда припасено тайное оружие. И учитель, который не сочтет нужным вырезать это в твоей памяти, хуже злейшего из врагов. Ибо то может быть и кинжал, и даже отравленное слово, выпущенное в тебя в нужный момент. И его будет довольно, чтобы отвлечь тебя, подставив под угрозу не только ту жизнь, которую ты так отчаянно пытался защитить, но и твою собственную. Вот почему, прежде чем ты оттолкнешься от твердой почвы, ты должен постараться предусмотреть возможные вариации исхода твоего поступка и быть готовым к тому, что и на твое действие найдется противодействие. – Учитель сделал паузу, дав возможность ученику осмыслить все сказанное, после чего вновь обратился к нему, но уже более мягким голосом:
– Но сегодня ты имеешь возможность потренироваться и закрепить в памяти несколько возможных вариаций своего ответа на непредвиденные выпады противника. Начнем с простого: враг один, замешкался и тебя не заметил. А дальше усложним задачу... Итак... Если ты готов,.. – плавным движением руки эдель указал на мишень. – Но помни, что в полете у тебя не будет времени решать, куда лучше выстрелить. Потому решение должно быть принято раньше, чем сапоги расстанутся с землей.
Вернувшись на свою позицию, дабы не стоять на пути у своего ученика, Трандуил предоставил ему право выбора места для прыжка. Все же возможность принимать собственные решения имела немалое значение в развитии лучника и воина как такового. И как же то было приятно – наблюдать за тем, как сын воплощает в жизнь свой собственный тактический план. Было в этом что-то поэтическое и любопытное, но также ностальгическое, ибо, глядя на своего наследника, эльф вспоминал и себя в его годы. О, как же его занимали подобные мысли о том, как лучше провернуть свой план и удивить отца. Но все чаще Трандуил удивлялся сам… хотя бы и тому, на что оказывались способны его собственные руки и ноги, и как многого можно достичь экспромтом. Но теперь ему предстояло увидеть, как Леголас будет удивлять и удивляться. И этого его отцу хотелось не меньше, чем ему самому.
[av=https://i.servimg.com/u/f68/19/23/34/27/ava-ta11.png]М
ожно я попробую снова попасть в орка в прыжке? – слова эльфенка прозвучали не как вопрос, ибо в голосе его заиграла какая-то явная идея – задумка, которую нужно было воплотить немедля. Отец улыбнулся. Окинул взглядом перспективу, приметив пару подходящих мест для исполнения задуманного сыном, и кивнул. И хотя Леголас смотрел не на него, старший эльф знал: юный лучник не мог не почувствовать, что его идея была одобрена.– Есть две вещи, кои ты должен усвоить, если уж желаешь совершить подобный выстрел, – тиннель уже не улыбался, ибо для того, что он собирался сказать сыну теперь, и тень улыбки была непозволительна. – Во-первых,.. прыжок. Ты совершишь его только в глазах противника. Странно звучит, не так ли? Но если вдуматься,.. для тебя самого меняется лишь точка, из которой будет выпущена стрела. Нельзя позволять себе думать о собственном прыжке в момент стрельбы. Если ты приземлишься неудачно или запоздаешь с выстрелом – это будет результатом того, что ты недоработал действие до его совершения. Вот чем отличается стрельба в движении от той, когда ты выпускаешь стрелу, оставаясь на месте. Вначале четкая картина, и только потом – действие. Но помни, пока ты выполняешь свой прыжок, все может измениться. Противник может сойти с места, или... тебя может остановить кто-то другой, – рука эльфа ловко извлекла из рукава кинжал и метнула его в «шею» имитации орка. Острие вонзилось в «глотку», послав в воздух звонкую вибрацию, а птицы на деревьях перепорхнули на ветки повыше. Трандуил знал: это была очень жесткая демонстрация жестокости реалий, но он привел сына сюда не для того, чтобы лелеять детские иллюзии относительно честного боя и победы того, на чьей стороне правда. Правда была и на стороне Орофера, когда тот поплатился жизнью за то, что не предвидел возможного исхода, не учел действий противника. Много ли весит правда на войне? Война сама по себе – хитросплетение лжи и коварства. Честные не зачинают войн, ибо ведают о праве на жизнь, коим обладает всякий, живущий в Амар. Жизнь – святейший из всех даров, щедро дарованных Единым. Однако, к превеликому сожалению, в этом мире есть и те, чье понятие о святости исказилось.
Взгляд короля вернулся к царевичу, скользнув от его лица к руке, в которой тот держал свой лук, и снова возвратился к сыновним очам.
– Никто не будет ждать, когда ты совершишь свою комбинацию прыжка и выстрела. – Веки на мгновение приопустились, после чего взор владыки Леса устремился к только что выпущенному им кинжалу, но ныне совершенно недвижимому. – Ведь реальная битва... это не шахматная баталия, где каждый совершает ход в свою очередь. И это то, о чем следует помнить всегда... – И снова взглянул он на юного лучника, но на сей раз смотрел не как мастер на подмастерье, но как отец на сына. Он понимал: чаду сложно помыслить о том, что его ближайший родич что-то скрыл от него, а пуще того – оружие. Разумеется, что так было нужно, и Трандуил не сомневался в том, что Леголас это поймет, но также отдавал себе отчет в необходимости ответа на вопрос – «зачем?». – Ты, должно быть, пытаешься понять, зачем мне было прятать кинжал в рукаве, и всегда ли я так делаю... Но ответ лежит на поверхности. У врага, Лаэголас, всегда припасено тайное оружие. И учитель, который не сочтет нужным вырезать это в твоей памяти, хуже злейшего из врагов. Ибо то может быть и кинжал, и даже отравленное слово, выпущенное в тебя в нужный момент. И его будет довольно, чтобы отвлечь тебя, подставив под угрозу не только ту жизнь, которую ты так отчаянно пытался защитить, но и твою собственную. Вот почему, прежде чем ты оттолкнешься от твердой почвы, ты должен постараться предусмотреть возможные вариации исхода твоего поступка и быть готовым к тому, что и на твое действие найдется противодействие. – Учитель сделал паузу, дав возможность ученику осмыслить все сказанное, после чего вновь обратился к нему, но уже более мягким голосом:
– Но сегодня ты имеешь возможность потренироваться и закрепить в памяти несколько возможных вариаций своего ответа на непредвиденные выпады противника. Начнем с простого: враг один, замешкался и тебя не заметил. А дальше усложним задачу... Итак... Если ты готов,.. – плавным движением руки эдель указал на мишень. – Но помни, что в полете у тебя не будет времени решать, куда лучше выстрелить. Потому решение должно быть принято раньше, чем сапоги расстанутся с землей.
Вернувшись на свою позицию, дабы не стоять на пути у своего ученика, Трандуил предоставил ему право выбора места для прыжка. Все же возможность принимать собственные решения имела немалое значение в развитии лучника и воина как такового. И как же то было приятно – наблюдать за тем, как сын воплощает в жизнь свой собственный тактический план. Было в этом что-то поэтическое и любопытное, но также ностальгическое, ибо, глядя на своего наследника, эльф вспоминал и себя в его годы. О, как же его занимали подобные мысли о том, как лучше провернуть свой план и удивить отца. Но все чаще Трандуил удивлялся сам… хотя бы и тому, на что оказывались способны его собственные руки и ноги, и как многого можно достичь экспромтом. Но теперь ему предстояло увидеть, как Леголас будет удивлять и удивляться. И этого его отцу хотелось не меньше, чем ему самому.
18
автор Legolas 2/6/2016, 15:09
Внимательно слушая отца, тиннель не сводил глаз с цели. Импровизированный орк странным образом притягивал его мысли, будто и вправду являлся настоящим, живым врагом, к которому нельзя было поворачиваться спиной, нельзя было упускать из виду. На каком-то глубоком подсознательном уровне Леголас чувствовал это, хоть и не мог до конца понять. Мышцы были напряжены, но движение, когда принц перешел на новую позицию, чуть обойдя орка полукругом, не было рваным или дерганным, но плавным и бесшумным как у любого охотника.
Внешне царевич старался оставаться спокойным и сосредоточенным, но внутри него бушевал шквал эмоций и мыслей. И весь этот круговорот отражался беспокойными и азартными бликами в небесных глазах.
Почему он прыгнет только в глазах противника? Ведь в конце концов в прыжок свое тело пошлет он сам, а значит ему быть частью этого действа, находиться в нем, управлять.
Раз отец говорит об этом, значит это важно, это стоит понять, осознать и запомнить. Но, может быть, попробовав, он лучше и быстрее поймет пока скрытый от него самого тайный смысл? Ведь как можно судить о чем-то чего никогда не делал?
Томительно-тягуче сосало под ложечкой. Царевич лишь сделал глубокий, но тихий вдох, выравнивая дыхание, успокаивая стучащее тысячами колокольцев сердечко.
Ему было страшно. Что таить, сейчас у него тряслись все поджилки, и сложно было понять, где виной был переполнявший кровь адреналин и азарт, а где боязнь провалиться, сделать не так, как задумал. Он очень хотел попробовать и безумно боялся в итоге получить что-то не отвечающее его ожиданиям.
Как можно приземлиться удачно, не думая о самом прыжке? Как можно коснуться земли, еще даже не оторвавшись от нее? Разве не привык он действовать по обстоятельствам?
Голубые глаза остановились на том месте, где у «орка» должны были быть зрачки. Если он будет действовать, только лишь полагаясь на обстоятельства, не слишком ли мало он положит на чашу весов, стремясь уравновесить цену собственной жизни и жизни того, кого стремиться спасти? Ведь враг тоже хочет жить. По крайней мере, Леголас на его месте точно хотел бы. И боролся бы за свой свет до конца. Все было слишком сложно, слишком запутано и напоминало тугой клубок ниток, намертво и безнадежно переплетенных друг с другом.
Поток неясных мыслей прервал резкий свист тайного кинжала, со стуком вонзившегося в горло манекена. Тиннель неосознанно вздрогнул, слегка втянув голову в плечи, и медленно перевел взор на отца.
Только что бурлившая через край уверенность принца в собственном успехе стремительно таяла, опадала. Все оказалось не так просто, как он считал с самого начала. Но отступать из-за этого тиннель был не намерен.
Удержать все советы и наставления в голове ему все равно вряд ли удастся. Ведь Леголас не Эру, не Манвэ и не всемогущая Эльберет. Он всего лишь эльф, лесной эльф, который только начал постигать науку стрельбы из лука, науку введения боя, искусство убивать того, кто смеет посягать на святое – на саму жизнь. Но он должен стать и ловким, и быстрым, и мудрым, и смелым. Он должен стать воином, лучником. Разве же не об этом он грезил последние несколько лет?
«Сейчас все просто. Враг меня не видел. Двигаться буду я, а не он», - когда отец поставил перед ним конкретную и ясную задачу, в сердце вновь воцарилась прежняя уверенность, а липкий страх был успешно загнан в далекий и темный угол. Он просто доверится себе и своим ощущениям. Картина мира все время меняется, и всегда остается место для непредвиденного. Сначала эта зыбкая пустота заполняется ловкостью и удачей, но с годами удачу будут вытеснять мастерство и опыт.
Решительно кивнув на последние слова отца, Леголас, последний раз окинув взглядом опушку, бросился чуть в сторону, бесшумно и молниеносно как дикий кот, избравший, наконец, себе жертву. На ходу мелькнуло в редких солнечных лучах острие стрелы, вынырнувшей из колчана. Ноги уже ловко вскочили на один холм, скрытый травой, потом переместились выше, перепрыгнув на камень. Тетива натягивалась, превратив все тело в сплетение мышц и сухожилий, и лишь сосредоточенный, острый взгляд сверкал на лице. Последний толчок, вверх, со всей силы. Пальцы разжались, отпуская ласковое перо стрелы, мазнули по запевшей тетиве. И снова картинка, мир вокруг как будто замедлились, остановились. Принц словно завис в воздухе наподобие старой детской игрушки на веревочке, «орк» настороженно ждал внизу, а отец молча оценивающе наблюдал за разворачивающимся действом. Пение птиц, шорох листвы, журчание ручья – все отодвинулось, ушло, исчезло, будто кто-то накинул плотное покрывало. Взгляд принца, не обращая ни на что внимания, неотрывно следил за летящей вперед стрелой,… лишь мазнувшей по горлу противника и вонзившейся в торчащий корень дерева позади.
Весь воздух разом вылетел из легких, снопы искр затухли, залитые холодной водой, а сердце наполнили разочарование и обида, лишь усугубившиеся тупой болью в колене из-за не слишком удачного приземления на землю. Немного неуклюже выпрямившись, он сердито отбросил мешающуюся светлую прядь со щеки и, прищурившись, снова взглянул на «орка». Внутри все клокотало.
Надо было выстрелить на мгновение позже. Или раньше. Надо было лучше соотнести скорость и время. Надо было хотя бы наблюдать не только за стрелой, но и за окружением, остолоп.
Честя себя на все корки, он сердито обошел манекен, не преминув едва заметно толкнуть его плечом, и, подойдя к дереву, резко выдернул стрелу из корня. Повертев ее в пальцах, он тихо вздохнул, наконец, смиряясь с собственной неудачей.
- Я готов попробовать еще, - негромко произнес он, прекрасно зная, что отец все равно услышит его. Желание взять реванш, оправдать себя не только в отцовских глазах, но и в своих собственных толкало его вперед.
[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
19
автор Thranduil 3/28/2016, 12:54
В
ремя. Как же зыбко оно, как мимолетно. То, что мгновение назад ты считал своим будущим, за одного лишь мгновение перетекло сквозь настоящее, и растворилось в прошлом. Вот уже и выстрел юного лучника канул в былое. Все уже случилось. Ничего нельзя было предотвратить или исправить. Но все ли было кончено?Отец, со всем своим вниманием наблюдавший за всем происходящим, осмотрел результат небезупречного действия и, вопреки его несовершенству, одобрительно кивнул.
― Я готов попробовать еще ― голос Леголаса утратил прежнюю силу и звонкость, с которой он еще недавно расспрашивал отца о филинах, обитавших в Лесу, или делился радостью от попадания во «врага». Трандуил посмотрел в глаза сына, и увиделось ему в них что-то пульсирующее, но то был не пульс жизни, а рокот волн. Тиннель отчетливо почувствовал, с каким грохотом ударяли эти волны о незримые скалы, как неуемна была их сила. Он сам не раз испытывал подобное, а потому эти ощущения были ему хорошо знакомы. Но отец не желал оставлять в душе своего чада подобные эмоции. Ведь ошибки случаются слишком часто, чтобы оставлять на своих плечах груз каждой из них, тем более – не решающих судьбу и проходящих. И именно таким «проходящим» и было то, отчего так сокрушался юный Леголас.
―Опыт, Леголас. Полезный опыт, который ты только что приобрел, сделал тебя на шаг ближе к желаемой цели. Теперь ты понял, что во внимании до́лжно удерживать даже те детали, которые кажутся тебе незначительными. К примеру… Ты оттолкнулся от земли со всем усердием. Твое рвение похвально! Но теперь ты и сам видишь, что недооценил силу своих ног. Потому прыжок оказался резким, а приземление – жестким, и осуществлено оно было на случайное место.
Владыка присел и приложил руку к земле. Закрыл глаза. Мгновение – и он почувствовал, сколько эльфов и зверей проходило по этой поляне, сколькие останавливались, предаваясь раздумьям, а сколькие, будучи далекими от глубоких размышлений, резвились на этом самом месте со своими детенышами в светлейшие из дней. По этой же почве в свое время ступала и та, кого он звал своей супругой. Ее поступь была легка, но уверенна. И вот сейчас эдель ощутил это так явно, что на его лице проступила улыбка.
Открыв глаза и обратив взор к очам Леголаса, Трандуил вновь заговорил:
―Земля хранит ушедшее, Лаэголас. Деревья помнят все, что кануло в омут воспоминаний, ― лесной король неспешно поднялся и той же рукой коснулся старого шершавого ствола. ―Столько листьев опало с ветвей этого могучего древа, столько филинов почивало на его ветвях после охоты. Не всегда она бывала удачной. Иногда еще юному филину не удавалось добыть себе пропитание, и он возвращался на ветку ни с чем. Но следующей же ночью он вновь отправлялся на охоту. И в итоге добывал желаемое. Трудом, усердием, вниманием к уже нажитому ранее опыту. Именно этого я и жду сегодня от тебя. ― Голос эльфа стал особенно теплым, потому как он знал, что и как желает донести до эльфенка, впервые ступившего на дорогу лучника. Ведь так важно было, чтобы все, происходящее сегодня, запомнилось ему с лучшей стороны. К тому же, отец не мог не заметить у сына интерес к луку и стрелам, к которым сам он в свое время такой тяги не питал, хотя был также любопытен и радовался всему новому. Но в данном случае на лицо был истинный интерес, который в будущем мог перерасти в крепкую связь именно с этим видом оружия. Вдруг именно лук и стрелы спасут жизнь Леголасу в свое время. Быть может, лучником он будет чувствовать себя естественней, чем с мечом в руках, что было так близко его отцу. Трандуил не мог и не хотел прививать сыну любовь к тому лишь, что любил он сам. Истинный долг родителя – помочь юному эльфу найти свой путь в жизни, даже если это чревато его собственными ошибками и падениями. ― Не меткости, но внимательности,.. не силы, но усердия,.. не отсутствия падений, но готовности подниматься и продолжать то дело, ради которого мы с тобой явились сюда сегодня. Вот почему меня радует твоя готовность «попробовать еще». Итак… на позицию!
Учитель намеренно не стал уделять внимания легкому ушибу колена своего ученика, и вовсе не потому, что, якобы, не сочувствовал, но потому что верил: Леголасу достанет силы воли, чтобы продолжить урок вопреки случившемуся. И эльфенок это подтвердил. А уж после тренировки немногочисленные ушибы не пойдут ни в какое сравнение с радостью от приобретенных юным лучником навыков, а ссадины в любом случае можно будет уврачевать лекарственными травами.
― Условия те же. Но теперь ты имеешь возможность подойти к своей задаче с другой стороны. Чуть больше внимательности, меньше поспешности, и ты достигнешь желаемого.
И вновь учитель зашел в тень ученика, оставляя тому полную свободу действий. Он был уверен: Леголас оправдает собственные надежды, а ожидания отца он и так уже оправдал, когда сказал, что готов продолжить.
20
автор Legolas 9/3/2016, 17:12
Саднящая боль в колене отходила на задний план, как что-то назойливое и ненужное в настоящий момент. Юный эльф плавно перенес вес с правой ноги на левую, проверяя свою подвижность. Движение было скорее интуитивным, взращенном на многолетних тренировках с отцом. Все внимание Леголаса было сосредоточено на словах высокого тиннеля, стоящего перед ним.
Опыт… Столько раз он уже слышал о нем… Казалось, все вокруг всегда ссылались именно на него. Опыт. Опыт! Опыт!! Когда же он придет, этот опыт?
Еще по-детски глупое упрямство и поспешность сверкали и ярились в его душе.
«Но ведь ты сегодня в первый раз выстрелил во врага, не так ли?»
Внутренний голос заставил принца выпрямиться и вновь взглянуть на проклятого «орка».
А ведь правильно, чего он хотел? Опьяненный первым успехом, справиться со всеми остальными задачами, которые сам себе поставил его богатый на воображение разум?
Это простое осознание по какой-то необъяснимой причине развеселило Леголаса, и он светло улыбнулся отцу.
Какой же он нетерпеливый глупец! Сам-то порой частенько покачивал головой с умным видом взрослого, наблюдая за чьей-нибудь бессмысленной спешкой. То, как негодующе щебечут молодые птенцы, мечтавшие сразу взвиться в небеса и парить наподобие орлов над облаками. То, как рассерженно вопит медвежонок, когда не может откатить тяжеленный камень и добраться до вкусных насекомых. Разве же можно уметь все и сразу? И теперь сам Леголас точно так же недоумевал, как это он не с первого раза совершил то, чему многие учатся годами усердных тренировок.
Но пора приступить к делу!
Улыбка уступила место решительности и сосредоточенности. Плавно и быстро эльф перебрался на изначальную позицию, краем глаза стараясь приметить ближние кочки, впадины и камни. Во время нападения важно все окружение.
Мгновения будто слиплись в один тягучий ком, внутри вновь стала натягиваться тугая струна. Пальцы уже привычным движением стиснули лук, а стрела молниеносно коснулась тетивы, слегка зацепив ее, будто нежно погладив перед ударом. Движения юного принца ускорились в разы, глаза неотрывно смотрели на цель, но восприятие словно заключило в невидимую клетку все обозримое пространство. «Орк» стоял неподвижно, а в сознании юноши он всего лишь застыл на одно мимолетное мгновение, скорей всего потому, что не ожидал внезапного появления дерзкого эльфа. Секунда, и он бросится в сторону, закроется лапой от укуса стрелы, метнется вперед, скаля клыки и ломая ветки кустарников.
У юного воина есть меньше секунды, и необходимо использовать это преимущество.
Сейчас для Леголаса мирная лужайка, озаренная дневными лучами солнца, вся в пляшущих теневых пятнах, звучащая тысячами голосов певчих птиц, превратилась в поле боя. Выступы и ямки – в стратегически важные объекты, ветки – в возможные пути обхода и отступления.
Вынырнув из тени на яркий свет, эльф инстинктивно оставил солнце за спиной. Невинные детские пятнашки – игры со светом и тенью – превратились в одну из тактик введения поединка. Неосознанно Леголас использовал уже приобретенные им навыки, преломляя их под сражение, что развернулось в его голове. Ноги сами нашли выступ, глаза неотрывно смотрели на цель, рассчитывая расстояние.
Толчок.
С выкриком охотника, настигшего дичь, юный лучник взвился вверх, стрела сорвалась с тетивы и, разрезая воздух, пронзила горло чучела. В ушах Леголаса загремел захлебывающийся вопль поверженного врага, и хоть он никогда не слышал, как вопят орки, бульканье и шипение затопило сознание, вытеснив шум листвы и щебет птах.
Да! У него получилось!
Но опьянение успехом вмиг улетучилось, когда незадачливый воин осознал, что высокий прыжок подходит к своему завершению. Вновь не рассчитав точно силу толчка, царевич пролетел мягкую травку и теперь был готов с треском и блеском приземлиться на камень. Лишь в последний миг, кое-как сгруппировавшись, он кубарем скатился на землю, затормозив резко выставленной вперед ногой. По спине толчками расходилась боль, дыхание сбилось, словно из легких выкачали весь воздух, а перед глазами мелькали белые пятна, но разве было царевичу дело до эдаких пустяков?
Мазнув кулаком по влажной щеке (от неожиданно больного приземления на ясных глазах даже слезы выступили, а отцу негоже было их видеть), Леголас, даже не удосужившись вытрясти из растрепанных волос травинки и пару сучков, как есть, в пыльной одежде, спешно подобрав рассыпавшиеся стрелы, побежал к отцу, победно размахивая луком.
- Со второго раза, ты видел, ada? Видел, ada nin? Конечно, приземление было неидеальным, но враг в конце концов повержен! – Он рассудительно вышагивал перед королем, то и дело оглядываясь через плечо на поваленную мишень, словно боясь, что она вдруг чудесным образом исчезнет, и время от времени вытаскивая из волос веточку или отряхивая запыленную одежду. – Если бы врагов была стая, то это был бы плохой бой, правда? Ведь я же упал. Хотя тут имел место перекат. Ты видел, как я среагировал на ситуацию? Видел? – Принц едва сдерживался от того, чтобы не начать дергать отца за рукав, заглядывая в глаза, как пару лет назад. Вместо этого он еще раз окинул взглядом, как ему казалось, уже бывалого воина опушку. – Я мог бы еще раз выстрелить из переката. Я видел, как воины так делают на тренировочных площадках. А однажды я видел, как лучник нанес удар с тонкой, качающейся ветки, а затем спрыгнул и добил цель кинжалом, вот так! – Царевич резко опустился на колено, сымитировав прыжок с высоты, и хлопнул кулаком по земле. – Мне надо бы лучше приноровиться к своим способностям, да? А то я прыгаю как-то уж слишком высоко…
Наконец, сбитое дыхание дало о себе знать, и Леголас умолк.
- Ada, а долго надо набираться опыта? Год? Больше? И как понять, что у меня уже достаточно опыта? Ведь правда, что когда у меня будет опыт, я и прыгать смогу так, как мне нужно, и сверху на врага обрушиться смогу, и выстрелить с любой точки?[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
Опыт… Столько раз он уже слышал о нем… Казалось, все вокруг всегда ссылались именно на него. Опыт. Опыт! Опыт!! Когда же он придет, этот опыт?
Еще по-детски глупое упрямство и поспешность сверкали и ярились в его душе.
«Но ведь ты сегодня в первый раз выстрелил во врага, не так ли?»
Внутренний голос заставил принца выпрямиться и вновь взглянуть на проклятого «орка».
А ведь правильно, чего он хотел? Опьяненный первым успехом, справиться со всеми остальными задачами, которые сам себе поставил его богатый на воображение разум?
Это простое осознание по какой-то необъяснимой причине развеселило Леголаса, и он светло улыбнулся отцу.
Какой же он нетерпеливый глупец! Сам-то порой частенько покачивал головой с умным видом взрослого, наблюдая за чьей-нибудь бессмысленной спешкой. То, как негодующе щебечут молодые птенцы, мечтавшие сразу взвиться в небеса и парить наподобие орлов над облаками. То, как рассерженно вопит медвежонок, когда не может откатить тяжеленный камень и добраться до вкусных насекомых. Разве же можно уметь все и сразу? И теперь сам Леголас точно так же недоумевал, как это он не с первого раза совершил то, чему многие учатся годами усердных тренировок.
Но пора приступить к делу!
Улыбка уступила место решительности и сосредоточенности. Плавно и быстро эльф перебрался на изначальную позицию, краем глаза стараясь приметить ближние кочки, впадины и камни. Во время нападения важно все окружение.
Мгновения будто слиплись в один тягучий ком, внутри вновь стала натягиваться тугая струна. Пальцы уже привычным движением стиснули лук, а стрела молниеносно коснулась тетивы, слегка зацепив ее, будто нежно погладив перед ударом. Движения юного принца ускорились в разы, глаза неотрывно смотрели на цель, но восприятие словно заключило в невидимую клетку все обозримое пространство. «Орк» стоял неподвижно, а в сознании юноши он всего лишь застыл на одно мимолетное мгновение, скорей всего потому, что не ожидал внезапного появления дерзкого эльфа. Секунда, и он бросится в сторону, закроется лапой от укуса стрелы, метнется вперед, скаля клыки и ломая ветки кустарников.
У юного воина есть меньше секунды, и необходимо использовать это преимущество.
Сейчас для Леголаса мирная лужайка, озаренная дневными лучами солнца, вся в пляшущих теневых пятнах, звучащая тысячами голосов певчих птиц, превратилась в поле боя. Выступы и ямки – в стратегически важные объекты, ветки – в возможные пути обхода и отступления.
Вынырнув из тени на яркий свет, эльф инстинктивно оставил солнце за спиной. Невинные детские пятнашки – игры со светом и тенью – превратились в одну из тактик введения поединка. Неосознанно Леголас использовал уже приобретенные им навыки, преломляя их под сражение, что развернулось в его голове. Ноги сами нашли выступ, глаза неотрывно смотрели на цель, рассчитывая расстояние.
Толчок.
С выкриком охотника, настигшего дичь, юный лучник взвился вверх, стрела сорвалась с тетивы и, разрезая воздух, пронзила горло чучела. В ушах Леголаса загремел захлебывающийся вопль поверженного врага, и хоть он никогда не слышал, как вопят орки, бульканье и шипение затопило сознание, вытеснив шум листвы и щебет птах.
Да! У него получилось!
Но опьянение успехом вмиг улетучилось, когда незадачливый воин осознал, что высокий прыжок подходит к своему завершению. Вновь не рассчитав точно силу толчка, царевич пролетел мягкую травку и теперь был готов с треском и блеском приземлиться на камень. Лишь в последний миг, кое-как сгруппировавшись, он кубарем скатился на землю, затормозив резко выставленной вперед ногой. По спине толчками расходилась боль, дыхание сбилось, словно из легких выкачали весь воздух, а перед глазами мелькали белые пятна, но разве было царевичу дело до эдаких пустяков?
Мазнув кулаком по влажной щеке (от неожиданно больного приземления на ясных глазах даже слезы выступили, а отцу негоже было их видеть), Леголас, даже не удосужившись вытрясти из растрепанных волос травинки и пару сучков, как есть, в пыльной одежде, спешно подобрав рассыпавшиеся стрелы, побежал к отцу, победно размахивая луком.
- Со второго раза, ты видел, ada? Видел, ada nin? Конечно, приземление было неидеальным, но враг в конце концов повержен! – Он рассудительно вышагивал перед королем, то и дело оглядываясь через плечо на поваленную мишень, словно боясь, что она вдруг чудесным образом исчезнет, и время от времени вытаскивая из волос веточку или отряхивая запыленную одежду. – Если бы врагов была стая, то это был бы плохой бой, правда? Ведь я же упал. Хотя тут имел место перекат. Ты видел, как я среагировал на ситуацию? Видел? – Принц едва сдерживался от того, чтобы не начать дергать отца за рукав, заглядывая в глаза, как пару лет назад. Вместо этого он еще раз окинул взглядом, как ему казалось, уже бывалого воина опушку. – Я мог бы еще раз выстрелить из переката. Я видел, как воины так делают на тренировочных площадках. А однажды я видел, как лучник нанес удар с тонкой, качающейся ветки, а затем спрыгнул и добил цель кинжалом, вот так! – Царевич резко опустился на колено, сымитировав прыжок с высоты, и хлопнул кулаком по земле. – Мне надо бы лучше приноровиться к своим способностям, да? А то я прыгаю как-то уж слишком высоко…
Наконец, сбитое дыхание дало о себе знать, и Леголас умолк.
- Ada, а долго надо набираться опыта? Год? Больше? И как понять, что у меня уже достаточно опыта? Ведь правда, что когда у меня будет опыт, я и прыгать смогу так, как мне нужно, и сверху на врага обрушиться смогу, и выстрелить с любой точки?[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
21
автор Thranduil 9/19/2016, 20:22
П
тицы на дальних ветках вздрогнули, когда стрела, выпущенная юным эльфом, достигла цели, но даже они остались сидеть на своих зрительских местах, чтобы не пропустить дальнейшего развития событий. Все же сегодня был особенный день – день, когда лучником станет тот, чья внутренняя сила встанет на защиту слабых и нуждающихся в покровителе, тот, у кого станет храбрости отстаивать наиболее ценный из даров Единого – саму жизнь.Трандуил видел все произошедшее в мельчайших деталях, потому как внимал со всей сосредоточенностью, на которую способен эльф и отец. А потому от него не скрылось и то, как еще неопытный стрелок привлек внимание врага голосовым сигналом, что при реальных боевых действиях лишило бы его удачного, а возможно и единственного шанса его подстрелить. Во всяком случае, после такого возгласа противник точно знал бы не только о присутствии эльфа, но и его местоположении, а уж это дало бы ему фору для маневра. И даже если бы орк не успел покинуть область поражения, и стрела таки вонзилась бы в его плоть, он мог бы остаться в живых, будучи лишь ранен. Было бы смертельным то ранение или нет – о том ведал лишь Эру, но задача учителя заключалась именно в том, чтобы указать ученику на те моменты, которые ускользнули из его внимания.
― Со второго раза, ты видел, ada? Видел, ada nin? Конечно, приземление было неидеальным, но враг в конце концов повержен! ― констатировал юный лучник, на что его родитель одобрительно кивнул и многозначительно улыбнулся. Он знал, что на этих словах речь чада не завершится. Но сколь много еще заметит он во всем произошедшем? Каким еще деталям откроется его сознание, прежде чем на них укажет ему более опытный воин? ― Если бы врагов была стая, то это был бы плохой бой, правда? Ведь я же упал, ― доложил боец, тем не менее, продолжив. ― Хотя тут имел место перекат. Ты видел, как я среагировал на ситуацию? Видел? ― И вновь учитель подтвердил кивком, а легким движением руки поощрил дальнейшее рассмотрение всех нюансов обсуждаемого события. Ему хотелось, чтобы сообразительность ученика привела его самого в сторону нужных размышлений, ведь нет лучшего учителя, чем опыт, а его нужно пережить и, что не менее, а то и более важно – осознать, сделав нужные выводы. Потому тиннель не перебивал, давая возможность сыну продолжить начатый доклад, а вместе с тем и прояснить допущенные им ошибки перед собственным внутренним взором. ― Я мог бы еще раз выстрелить из переката. Я видел, как воины так делают на тренировочных площадках. А однажды я видел, как лучник нанес удар с тонкой, качающейся ветки, а затем спрыгнул и добил цель кинжалом, вот так! ― Любопытно было Трандуилу наблюдать за тем, как Леголас подражает опытным охотникам, и оттого более это радовало отеческое сердце, что вместе с тем он еще раз убеждался: принц не просто просиживал штаны на ветках в свое свободное время, а со всем своим пусть и детским, а потому слегка рассеянным, но все-таки вниманием впитывал видимое, как цветок тепло солнечных лучей. Хороший ученик учится при всяком удобном случае, а учителем ему – сам жизненный поток, сплетенный из бесконечного множества судеб. А между тем беседа продолжалась, и вот уже устами эльфенка глаголила истина, ― Мне надо бы лучше приноровиться к своим способностям, да? А то я прыгаю как-то уж слишком высоко…
А ведь верно подмечено. Способностей у юного дарования, как злата в Эреборе, но ведь золото можно вылить в какой-никакой слиток, и этого довольно, чтобы счесть его монетой, а вот истинный талант скорее подобен самородку, который еще нужно огранять, придавая тому яркости и цвета. Ведь только такому камню дарована честь называться драгоценным. А неграненые каменья невнимательный спутает с булыжниками, которых вволю найти на обочине любой из дорог. Так в чем же ценность самородка, как не в труде рук, огранивших его?
Заметив паузу в докладе лучника, его учитель хотел было ответствовать, но не успел произнести и слова, как на него тотчас обрушился шквал вопросов, впрочем, ничуть его не удививший.
― Ada, а долго надо набираться опыта? Год? Больше? И как понять, что у меня уже достаточно опыта? Ведь правда, что когда у меня будет опыт, я и прыгать смогу так, как мне нужно, и сверху на врага обрушиться смогу, и выстрелить с любой точки?
― Повержен враг, ― изволил говорить король. ― И это видел всякий, ion nin. Но будь реален бой, в тебя метнулось бы копье рукой того же орка. Ты возвестил о нападении, едва расставшись с почвой, чем себя выдал и подставил под удар. ― Слова Владыки не были суровы, и говорил он с мягкостью отца, но все же нужно было донести до сына важность бдительности и осторожности, которые порой одни лишь могут спасти жизнь, когда в руках у воина не окажется ни лука, ни меча. ― Чем громче грохот волн морских, тем дальше от него внимательный узнает приближенье шторма. А ты же должен уподобиться озерным водам, чтоб о присутствии твоем могли знать только рыбы и звери, пришедшие на водопой. ― Тиннель взглянул на Леголаса и, выставив вперед свою ладонь, коснулся пальцем одной из главных линий. ― Никому не ведома его судьба, Лаэголас, и пока враг не знает о твоих намерениях, ты на шаг впереди. Но стоит ему увидеть хотя бы тень одной только мысли о том, что его жизнь в твоих руках, как загнанный в угол, он использует против тебя большую из своих хитростей. И тогда уже не его, но твоя жизнь… ― на этом моменте эльф резко ударил ребром ладони по второй, как бы рассекая линию жизни, ― окажется под ударом. ― После образной демонстрации Трандуил опустил руки и сделал несколько шагов в сторону поверженного орка. ― Немало видел я проигранных сражений, виной которым были не паденья и не последний шаг, но первый. Упав, поднимешься. А получив ранение, второго не допустишь. Но первый шаг сродни рожденью, сын. И это касается любого дела.
Взгляд тиннеля прошелся по оперению стрелы, пронзившей тело орка, и возвратился к светлому лицу стрелка. О, как же юн он был, но как сильно́ в нем рвение. С таким стремлением его не сбить с пути. Но как же важно этот путь направить в нужное русло, чтобы и сам путник был доволен путешествием, и польза от него другим была неоспоримой.
― Опыт… ― задумчиво произнес отец, рассматривая черты лица и так ему известные, но всматриваясь в них, как в первый раз. ― Опыт не книга и не стопка книг, которые ты можешь прочитать за вечер, чтобы постичь некое тайное знание. Бывает, покажется, что знаешь кого-то всю его жизнь, а в иное мгновение он может тебя удивить. ― Подойдя к Леголасу, Трандуил положил руку ему на плечо. ― Проживи с мои года, и ты поймешь, что глуп тот, кто скажет тебе, словно уже всему обучился, ― улыбка эльфа была дружелюбной, хотя он понимал, что превращать их беседу в обмен шутками было бы неуместно, потому продолжил уже серьезнее. ― Опыт не может быть познан целиком. Его, как ты верно заметил, может быть достаточно или недостаточно. Но что одному довольно, другой даже не заметит. ― Поправив стрелы в колчане лучника, учитель продолжил говорить, периодически поглядывая на ученика. ― Ты же сегодня заметил достаточно деталей из собственных действий. Сам признал, что приземлился без должного внимания, и что с прыжком не совладал, сконцентрировавшись на самом факте своего попадания в цель. Это и есть твой опыт, ion nin. Не я, но ты сам узрел, что не всегда нужно использовать свою силу в полной мере. ― Рука короля метнулась в сторону, и ловкие пальцы словили листок, который до этого плавно парил над головою принца. Вложив лист в руки наследнику, Владыка обратил его внимание на тонкие прожилки на нем. ― Ни один уважающий себя арфист не станет задевать сразу все струны, которыми располагает. Иначе вместо услаждающей слух музыки мы услышим только хаотические звуки. Но гармония – вот та цель, к которой мы все стремимся. Гармония с самим собой не менее важна… И раз у тебя сложности именно с прыжками, рекомендую тебе потренироваться в них.
Сделав шаг в сторону и выставив ладонь над головой юного тиннеля, его отец задал ту высоту, на которую тот должен подпрыгнуть. Высота была такая, что при слабом прыжке ленивый прыгун не достиг бы рубежа, а при слишком старательном вынудил бы руку подняться выше того уровня, на котором она была установлена теперь.
― Я хочу почувствовать твои волосы, но не коснуться головы.
Задача казалась сложной, но была вполне выполнимой. Быть может, не с первого раза, учитывая немалый потенциал в ногах эльфенка. Но если он хотел стать хорошим охотником, ему нужна была уверенность не только в своих руках, но и в ногах.
22
автор Legolas 1/29/2017, 21:52
Внутри принца застыла натянутая стальная пружина. Каждый раз, когда ему казалось, что все кончилось, энергия нетерпеливо выплеснулась наружу, словно жадные волны реки в канун половодья, как внутри снова нарастал ком нетерпеливости и неистребимого желания что-то делать, прыгать, творить, учиться, спрашивать, узнавать, ошибаться… Хотя нет. Последнего ему не особо хотелось, он лишь решил для себя придавать огрехам ровно столько внимания, сколько они заслуживают.
Как сдержать этот поток? Как рационально направить энергию в нужное русло? Как распределить силы? Как стать таким же взрослым, с одной стороны неспешным и грациозным, но в час опасности бесстрашным и стремительным? Ведь наверняка у каждого бьется совершенно такой же источник. Как они справляются с ним?
«Интересно,» - на мгновение задумался Леголас, - «а как сдерживают внутри себя огонь драконы?» Время для подобного вопроса было не совсем подходящее, поэтому юный эльф сделал пометочку в голове, задать его при первом же удобном случае.
- Ты возвестил о нападении, едва расставшись с почвой, чем себя выдал и подставил под удар.
Хоть и был мягок голос говорившего, но смысл, который эти слова несли в себе, тяжелым металлом опасной реальности рассек застывший вокруг двух эльфов воздух. Леголас на миг опустил глаза, но тут же снова вернулся взглядом к лицу отца. Светлые брови едва заметно дрогнули, нахмурившись. Принц закусил губу от досады на самого себя.
«Растяпа! Снова сел в лужу!» - искренне честил он себя на все корки. Сейчас, когда отец обратил его внимание на случившееся, Леголас ясно увидел, насколько очевидна и нелепа была совершенная им ошибка. Сам себе он теперь представлялся долговязым тетеревом, по весне вопящим ужасные песни и размахивающим несуразными крыльями. Да все орки округи со смеху покатятся!
Услышав упоминание про волны и море, принц неосознанно поддался вперед. Яркие голубые огоньки осветили юные глаза, как солнце бросает капли расплавленного золота на водную гладь.
- А ты видел когда-нибудь мор.., - тихо охнув, он по-детски зажал рот руками, словно это был единственный способ удержать на месте непослушно рвущийся наружу интерес. Ведь сейчас речь идет совершенно о другом! Спросит об этом тоже потом, сразу после рассказа про дракона.
Как только ладонь отца застыла над ним, Леголас вздернул голову. Солнечный свет, бивший сквозь лесной покров, обволакивал золотистым покрывалом длинные пальцы, словно сотканные из мельчайших паутин воздуха, одновременно и высвечивая каждую грань, и сливая все в единое целое. Казалось, что где-то внутри ладони зарождалось новое свечение, тихое и мягкое, но способное по своей мощи легко заглушить всякий свет вокруг. Чуть прищурившись, царевич оценил заданное расстояние и прыгнул.
Макушка несильно стукнулась о раскрытую ладонь отца. Снова едва заметно нахмурились светлые брови.
- Я сделаю, - негромко произнес он, обращаясь скорее к себе, чем к отцу.
Но и последующие несколько попыток не увенчались успехом. То недолетая, то наоборот, слишком высоко подпрыгивая, Леголас молча старался справится с поставленной задачей. Пружинка внутри натягивалась, подогреваемая свойственным юности нетерпением, торопила, неумышленно толкая совершить досадную ошибку в пылу спешки, но эльф старался не слушать, не поддаваться привычному внутреннему желанию.
Поспешишь – ошибешься. Сейчас есть время помедлить.
С каждой попыткой он все больше и больше начинал понимать, чувствовать. Вот сейчас он оттолкнется и прыгнет вверх на размер птички-малиновки, а сейчас перемахнет через кукушку.
И вот, наконец, светлой кожи отца мягко коснулись лишь пшеничного цвета волосы принца. Эльф замер, до конца не веря своему успеху. Внутри надулся и лопнул пузырь радости.
- Вот я и пришел к успеху, ada, - рассмеявшись, возвестил Леголас и, отпустив себя, бросился скакать резвым олененком вокруг лесного короля.[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
Как сдержать этот поток? Как рационально направить энергию в нужное русло? Как распределить силы? Как стать таким же взрослым, с одной стороны неспешным и грациозным, но в час опасности бесстрашным и стремительным? Ведь наверняка у каждого бьется совершенно такой же источник. Как они справляются с ним?
«Интересно,» - на мгновение задумался Леголас, - «а как сдерживают внутри себя огонь драконы?» Время для подобного вопроса было не совсем подходящее, поэтому юный эльф сделал пометочку в голове, задать его при первом же удобном случае.
- Ты возвестил о нападении, едва расставшись с почвой, чем себя выдал и подставил под удар.
Хоть и был мягок голос говорившего, но смысл, который эти слова несли в себе, тяжелым металлом опасной реальности рассек застывший вокруг двух эльфов воздух. Леголас на миг опустил глаза, но тут же снова вернулся взглядом к лицу отца. Светлые брови едва заметно дрогнули, нахмурившись. Принц закусил губу от досады на самого себя.
«Растяпа! Снова сел в лужу!» - искренне честил он себя на все корки. Сейчас, когда отец обратил его внимание на случившееся, Леголас ясно увидел, насколько очевидна и нелепа была совершенная им ошибка. Сам себе он теперь представлялся долговязым тетеревом, по весне вопящим ужасные песни и размахивающим несуразными крыльями. Да все орки округи со смеху покатятся!
Услышав упоминание про волны и море, принц неосознанно поддался вперед. Яркие голубые огоньки осветили юные глаза, как солнце бросает капли расплавленного золота на водную гладь.
- А ты видел когда-нибудь мор.., - тихо охнув, он по-детски зажал рот руками, словно это был единственный способ удержать на месте непослушно рвущийся наружу интерес. Ведь сейчас речь идет совершенно о другом! Спросит об этом тоже потом, сразу после рассказа про дракона.
Как только ладонь отца застыла над ним, Леголас вздернул голову. Солнечный свет, бивший сквозь лесной покров, обволакивал золотистым покрывалом длинные пальцы, словно сотканные из мельчайших паутин воздуха, одновременно и высвечивая каждую грань, и сливая все в единое целое. Казалось, что где-то внутри ладони зарождалось новое свечение, тихое и мягкое, но способное по своей мощи легко заглушить всякий свет вокруг. Чуть прищурившись, царевич оценил заданное расстояние и прыгнул.
Макушка несильно стукнулась о раскрытую ладонь отца. Снова едва заметно нахмурились светлые брови.
- Я сделаю, - негромко произнес он, обращаясь скорее к себе, чем к отцу.
Но и последующие несколько попыток не увенчались успехом. То недолетая, то наоборот, слишком высоко подпрыгивая, Леголас молча старался справится с поставленной задачей. Пружинка внутри натягивалась, подогреваемая свойственным юности нетерпением, торопила, неумышленно толкая совершить досадную ошибку в пылу спешки, но эльф старался не слушать, не поддаваться привычному внутреннему желанию.
Поспешишь – ошибешься. Сейчас есть время помедлить.
С каждой попыткой он все больше и больше начинал понимать, чувствовать. Вот сейчас он оттолкнется и прыгнет вверх на размер птички-малиновки, а сейчас перемахнет через кукушку.
И вот, наконец, светлой кожи отца мягко коснулись лишь пшеничного цвета волосы принца. Эльф замер, до конца не веря своему успеху. Внутри надулся и лопнул пузырь радости.
- Вот я и пришел к успеху, ada, - рассмеявшись, возвестил Леголас и, отпустив себя, бросился скакать резвым олененком вокруг лесного короля.[av=http://oi64.tinypic.com/es2k60.jpg]
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения|
|
|