Важные ссылки



2941. Ты вернешься ко мне дождем

Предыдущая тема Следующая тема Перейти вниз

12941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/5/2016, 00:55


Действующие лица:
Дис, Кили
Место действия:
Эред Луин
Дата событий:
2941 Т. Э


Описание сюжета:

В небе бархатном облака
Растянулись узорной шалью.
Не коснется твоя рука
Губ моих, как пообещал ты.

Скроет гнет эреборских плит
Цвет гагатовый* глаз бездонных,
Словно бабочек, взмах ресниц
Ненаглядных, устало-сонных.

В сердце скрипнула ржаво дверь,
Обернулся мне на пороге.
В душу рыхло впечатан след
На последней твоей дороге.

Ты вернешься ко мне дождем,
Светом звездным, зарянок пеньем
И объятий твоих тепло
Я почувствую на мгновенье.

Вспомнит нежность прощальных слов
Только ситцевый горный вереск.
Буду ждать тебя в горьких снах,
Тихо ждать и любить. И верить.

Вкус полынный испью до дна,
До последней тяжелой капли.
Поцелую твои уста
Сквозь могильный узорный камень.

Сердце стиснув, уйду во тьму.
Снег погасит бездушно свечи
У последней моей черты,
За которою станет легче...
Примечание:
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

22941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/5/2016, 01:02

Ветер. Злой, холодный, протяжно воет, носится над предгорьем…Белый лунный лик, он нынче почти и не виден. Так. Как светильник – тусклым белесым светом освещает жалко, словно воткнутый в небесный свод. Чуть прорисует картину увядшей, замерзшей долины и гаснет за наплывшей дымкой свинцового облака. Липкий, леденящий, то ли дождь, то ли снег, все сыплет, все стучится жалобно в мутные темные оконца. И нет, казалось бы, никакого конца, нет просвета в серых, набежавших гранитных глыбах туч. Как же плохо оказаться в такой час где-нибудь на вершине, распростертым, под открытым всем напастям и ветрам, уповая только на милость Прародителя, скорбно прося лишь о толике тепла горящего очага, промерзая до крепких костей в ледяных, тяжелых, промокших одеждах. Дис уткнулась лбом в запотевшее стекло. Сердце сжалось, при мысли о том, что где-то дети ее, кровь от крови и плоть от плоти, принимают на себя гнев стихийный. Стихийный? А сколько еще испытаний выпало на молодые плечи ее мальчиков? Чья когтистая рука, чей кривой клинок неумолимо достанет их? Изранит, истерзает юную плоть? Кровь горячую выпустит...Тряслись руки, сжатые до белизны костяшек, впивались ногти в натруженные ладони. И даже не печалила бушевавшая безжалостная стихия снаружи. Нет. Она утешала. В унисон сердцу бился об окна дождь, небеса рвались и плакали, яростно, безутешно, невыносимо.

Одинокая, поникшая, словно сжавшаяся в горькой своей тоске, накинув шаль, медленно брела Дис по темной галерее. Ушедшие в поход  давно должны были вернуться. Или гонцу с известиями давно б стучаться в окованные ворота. Но не было вестей. Не было ответа. Тишина, лишь напичканная дурными слухами, подкармливали тревогу, туго свившуюся внутри. Ждать в неизвестности, хватаясь за куцые, жалкие обрывки чьих-то домыслов, жадно вслушиваясь в драненькие «лоскутки» разговоров. За что выдумана такая пытка, дыба для истерзанной души?!
Давно потерян счет дням. По привычке ложиться в холодную постель, в которой не согреться даже под меховым одеялом и часто так и лежать, глядя в вековые потолочные балки, пока в зрачках не отразится рассвет. Затем, покорно встать, надеть уже много дней ношенное платье, идти, из последних сил, справлять дом, отдавать должные указы. Разве только воля, что не занимать у Дис, воля и надежда, что ровно горела наперекор всему, заставляла утром расправлять ссутуленные плечи. Но, к вечеру, перевес битвы всегда был не в ее пользу.

Дис проходит мимо кухни, останавливается. Облокотившись о дверной косяк, смотрит на пустой чистый стол, за которым давно не слышно привычного смеха. Не падает пена от вечернего эля на темную дубовую поверхность. Редко разжигается огонь в очаге – некому готовить. Никто не трогает уже запылившихся кружек, ложек, тарелок…Тишина. Мертвенная. Пустая. Душная. Вымершие залы, чужие безликие тени, в которых не найти, таких желанных, таких родных лиц. Вот любимая кружка Кили, она сама ее делала. Сама подарила ему, еще мальчишке. Любовно выкрутив на гончарном круге и украсив его личным узором, собственной руной. Как же долго не касалась ее его рука и коснется ли... Беззвучие давило, словно стиснув, сжав веревкой голову. Дис отчаянно захотелось кричать. Закричать, разбить, порвать эту пустоту. Она зажала уши руками и ей послышались голоса: Кили, Фили, ворчание брата. Домашний, привычный, родной вечерний гул. Заливистый смех, какие-то споры. «Ма, а почему Фили?». Дис не выдержала и бросилась из кухни вон. Остановилась перед спальней младшего сына. Что-то заставило ее потянуть скрипнувшую, тяжелую дверь...

Тусклый лунный свет освещал несмятую давно кровать, все там было как раньше. Как раньше, при Кили. Ничего не тронуто. Дис запрещала, веря в дурную примету. На окне – подаренный ей последний букет. Он уже засох, грустно поникнув белыми, сжавшимися головками. Эти последние цветы сын подарил ей перед  самым … Дис старалась не думать. Она играла в обманку с собственной тревогой, пытаясь убедить себя, что поход был не столь опасный. Что все обойдется. Из этого ничего не выходило. Тот, тот последний разговор. Здесь, в этой комнате. Кили, именно он, ее нежный, безрассудный, любимый, отчаянный ее мальчик, в котором она видела продолжение себя. Брат и Старший, отправляясь в дорогу, осознавали, хоть конечно, Фили и не до конца, насколько опасно, предначертанное путешествие. Насколько чудовищно непредсказуем может быть исход. Только Кили, в силу юности и характера, хоть и чувствовал важность, но все щебетал пичугой, вдохновляемый участием в первом серьезном предприятии и возможностью узреть волшебство родового жилища предков. Дис не хотела вспоминать, гнала прочь причину по которой ей пришлось смириться и уступить, приняв решение и самого Кили, а больше Брата, об участии в походе обоих сыновей. Сейчас все это уже неважно. Важно, что Кили далеко, очень далеко от нее. И только камень их связывает. Синий камень, на котором она своей рукой выбила ему напоминание, просьбу, а может заговОр? Мольбу, молитву, чтобы он берег себя и вернулся, вложив в этот простенький отполированный ее ласковой рукой овальчик, всю веру, отколотый кусок сердца, будь оно из переливчатого лабрадорита.
Дис опустилась на кровать. Рука нежно коснулась изголовья, погладила. Не выдержав, гномка упала, зарываясь лицом в подушку и зарыдала, жадно вдыхая еле заметный запах сыновних волос, любимой, непослушной, косматой макушки.
Каким богам мне надо молиться?! Я помолюсь!!! Что мне надо сделать?? Я сделаю!!! Верните мне моих детей! Верните моего сына, он ведь так молод!!! Вернись, вернись ко мне, мой мальчик! Вернись, безрассудный мой, мой Камушек!» Повторяя, как заклинание одни и те же слова, в безумии, обессиленная, измученная, столько ночей не смыкающая глаз Дис, провалилась в сон, хотя больше он напоминал предсмертное забытье. Кто знает... Ведь грани тонки, как и у многого в этом мире.
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

32941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Kili 2/6/2016, 14:31

Последнее, что осталось в размазанном воспоминании, были пальцы. Ледяные, липкие, неровно подрагивающие пальцы, они нелепо тыкались, крались, слепо нащупывая его руку. И его предпоследним движением стало сжать эти пальцы. Он пожертвовал на него оставшиеся обрывки воли, лишь бы только не ускользнула дрожащая рука из слабеющей ладони. И тогда, почувствовав тающим сознанием ответное, еле осязаемое пожатие, Кили просветлел, решился на последнее своё движение. Гном опустил веки и протяжно выдохнул. Это оказалось совсем не трудно. Гораздо тяжелее было раздвинуть раздробленную грудную клетку, чтоб сделать крошечный сиплый глоток воздуха. Только был он ни к чему. Смердящая гарь, обжигающая ноздри медным привкусом крови, пота и страха — к чему наполнять ею неподчиняющееся, непригодное более тело, потерявшее способность двигаться, дышать, жить... Фили рядом. И их битва проиграна.
***

Eму показалось, что прошли тысячелетия. Невыносимо долгое время, преисполненное холодом и настолько глухой тишиной, что казалось, она разрывает барабанные перепонки своей нестерпимой, ползучей, наглой густотой. Гном открыл глаза, но темнота не отступила. Наоборот, молчаливо, по-собственнически уверенно навалилась на него, обволокла, пробираясь в каждую пору, и Кили выворачивал белки, пытаясь найти хоть искорку света, намёк на направление, на предел непроглядной бесконечности. Но не находил. Ровным счётом ничего. Зрачкам не давалось возможности зацепиться за формы или очертания. Он не чувствовал, где верх или низ, ни единое дуновение воздуха не касалось кожи, эфир застыл, словно он находился в самом сердце камня. Но даже гранит имеет душу, запах, особую хаптику. Тут же не было ровным счетом ничего. Абсолютное, бездушное, прожорливое Ничего.

Кили медленно поднял руку и поднёс её к лицу. Или он только вообразил это? Жутким было даже не то, что он не увидел собственной ладони. Он не почувствовал и самого банального, что обыкновенно чувствует каждый из нас, и оно настолько само собой разумеющееся, что мы привычно не обращаем на такое внимания: Кили не воспринял обычного, должного послушания тела, движения мышц, работы кости, естественного чувства от сопротивления воздуха на коже или соприкасания друг о друга пальцев. Гном исступлённо сглотнул, но с тем же отвратительным эффектом  — всё проигрывалось в голове, не подкрепленное никакими ощущениями. Ни биения пульса в ушах, ни пульсации сердца, только собственные мысли, глухо, словно обмотанные толстым войлоком, колыхались в сознании, подобно тому как жухлые мёртвые листья безразлично держит на себе стоячая водa.

Он был готов ко всему, что угодно — Кили никогда не боялся смерти. Он не часто задумывался о том, как и когда умрёт, до похода так и вовсе нет. В старых песнях и древних сказаниях смерть присутствовала везде, заботливо смягчённая и приукрашенная, убранная великолепием восхвалений подвигов усопших, их величием и пышностью потустороннего бытия, что якобы ожидал павших, направляющих стопы в Чертоги Мандоса. Но что, если по ту сторону жизни ждёт лишь неописуемое Ничто, если только это состояние безжизненности на всё оставшееся время поглотило его, при полном сознании, с пронзительной границей, всё ещё рассекающей сознание, между кипящей красками, ощущениями, событиями жизни и тем, чему названия Кили даже не мог придумать. Совершенное одиночество. И этому не суждено исхода...

— Но значит Фили выжил! — была ли это попытка успокоить себя? Тогда где же все остальные, кого он видел? Сотни! Бездыханные тела, страшный урожай смерти, усеявший поле битвы? Неужели Эру выделил каждому отслужившему существу этот ментальный гроб? Или даже не стал Создатель задумываться над существованием за последней чертой, легкомысленно забыв выключить сознание отошедших детей своих. Что тратить мысли на мёртвых, если живые куда более интересны и жизни должно дарить все помыслы. К отчаянию гнома примешалась жгучая ярость. Невыносимое желание выплеснуть гнев из себя, дать волю невостребованным чувствам и действиям, крушить… И насколько это всё тщетно теперь!

Время. Оно тоже не существовало здесь. Невозможно представить, прошло ли мгновение, век ли. Ярость, отчаяние и безысходность сплелись вокруг него, образуя единственную существенную среду в этом безымянном пространстве. Единственную ли? Сначала Кили решил, что ему показалось. Это был словно эфемерный вздох. Извне. Гном горько усмехнулся тому, как скоро его сознание приступило к распаду. Всё верно, сначала разлагается тело, следом и то, что наречено душой. О которой Кили теперь с уверенностью мог заявить, что она существует. Только этим фактом делится было не с кем. Но звук повторился, слабейшей консистенции стон, иголкой прошивший осязание. И снова, и через небольшой промежуток опять. Я не мёртв… Я! Hе! Mёртв!
Это свет? Там, на периферии зрения. Бледное пятно, болезненно филигранное. Приближается оно или это гном в еле осязаемом движении направился в тy сторону. Только явление увеличивалось. Росло ли, приближалось ли — Махалу одному известно. Тот ли это свет, что упоминали туманные легенды? Пятно приобретало размытые очертания, только не чувствовал Кили никаких эмоций — не должен ли путь к Создателю вызывать интуитивную радость у души? Дитя, возвращающееся в лоно Единого — к чему новые испытания на пути к вечному покою?
Вскоре бледный сгусток вырос так, что гном смог разобрать детали: белёсые стены, узкое стрельчатое окно с туманным светом за тусклыми стёклами, кровать у стены… Смутное отчаяние охватило гнома — он находился в своей спальне. Знакомые предметы, непривычный порядок. То, что он принял было за груду одеял на кровати, оказалось фигурой, лежащей в его постели. Кили приблизился, склонился, пытаясь разглядеть, узнать.
Мама! — пронзило отпрянувшего парня.
  • To see Erebor and die
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 143
  • 32
  • 23
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Kili

Curunír ~ Мастер.

Kili
To see Erebor and die
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки143 свитки32 Клеверы23
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

42941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/6/2016, 15:01

В каких мирах, в каких пространствах блуждает наше сознанье, когда мы не бодрствуем? Из каких материй сотканы эти миры? Те тонкие, дрожащие вибрации звуков, те обжигающе полосующие оголенный, не прикрытый сознанием, нагой нерв мелодии, словно сорвавшиеся со скрипичных струн наших собственных душ – что рождает их? Эхо ли это просто, посланное болью, радостью, воспоминанием нас самих? Или вселенные эти – заповедное, благословенное место, где все возможно. Перекресток параллельных дорог. Где нежданный дар, милость ниспосланная свыше – услышать, увидеть, почувствовать того, кто дорог нам. Отпущенный, подаренный миг свидания, с живущими или ушедшими безвозвратно с этой земли. Бежит, сыплется незримый песок в часах, расчетливо отмеренный им ли, нам ли? Касаются ли, далекие, нас своими бесплотными перстами – или это просто память нашей собственной плоти… Так весточка ли это из иного мира? Не есть ли это неоспоримость, догмат не конечности жизни духа? Доказательство любви и связи любящих, не отсекаемой смертью тела? Или это лишь клочок, обрывок нашей никогда не гаснущей надежды...
                                                               
***
Вьюга застилала глаза. Снег, колючий, он шел сплошной стеной. Белыми холодными пощечинами стегал по щекам. Забивался под одежду. Дис захлебывалась от урагана. Хохочущая прямо в лицо, метель швыряла охапки липкого снега, не давая ни шагу ступить, ни вздохнуть. И ветер, яростный, неумолимый ветер рвал с гномки одежду, обледеневшую и словно покрытую белой пелериной…
Все было бело и мертво. Небо, эта стена снега, необъятное поле. И не было конца и края, не было горизонта. Бесконечная белая смерть. Все вертелось, словно вскипая в огромном ледяном котле. И сквозь бездушный свист до Дис донесся звук живого. Дитя плакало. Звериное ли, или иное чье-то чадо, молило в пустоте. Брошенное, звало жалобно, потерянную мать. Жаловалось, невинно и горестно, взывая к ней. Гномка шла на этот плач, сквозь слепящий, колючий рой, сгибаясь под ветряным гнетом. Там, где-то на поле, посреди мертвого океана, застывших в своем кристальном совершенстве капель воды, темнело что-то. Дис не знала, не гадала сколько времени боролась она уже с пургой и прошла ли хоть немного по глубокому снегу. Сердце, смерзалось от этой мольбы покинутой живой души и Дис изо всех сил стремилась к ней, повинуясь материнскому зову. Вот, казалось бы, наконец, уже ближе звук, всхлипы почти рядом. Гномка сделала шаг и земля треснула. С громким хрустом побежала под ногами трещина черным зигзагом и Дис провалилась в разверзнувшуюся полынью. Раня руки, она хваталась за острые края, но они крошились и плавали вокруг, словно сахарные осколки. Намокшая, отяжелевшая одежда неумолимо тянула, утаскивала на дно. Все глубже и глубже, уходило вниз тело. Захлопнулась ледяное оконце ловушки и вода сомкнулась над головой…

Распахнутые глаза, тщетно старались еще видеть, глядеть сквозь густеющую аспидную толщу. Перед лицом мелькали, плыли и растворялись какие-то пятна. Светлые, темные... Внезапно ударила сквозь них алая струя. Яркой лентой расчертила тьму. Застилала взор красная пелена, словно полотно. Как будто кровавая. Вдруг показалось, что не кровь это, а вились кумачовые, рваные стяги ушедших во тьму ратников, падших воинств. Знамена, канувших в вечность. И вот уже и сами полки виднеются. Поблескивают пики, наконечники копий, навершия шлемов. Потускневшие, покрытые ржой, или сверкающие. Строй за строем, ряд за рядом идет живой поток. Нет, не живой он. Нарастает из глубин гул, стуча в ушах набатно и вновь пропадает в зияющей бездне. Не видно почти лиц. Темные фигуры шествуют торжественно в своем траурном марше. И все же кажется, что мелькают знакомые черты, знакомые и увиденные когда-то. Вон там, рослая фигура дварфа, почти тень – она выше других солдат, что следуют за ней. Отчего она кажется такой родной? Темный воин чуть поворачивает скорбный лик.
Это Фрерин! Фрерин, давно павший в бою! Куда направляются уже принявшие славную смерть на поле боя и снискавшие вечную благость и славу? Неужели даже умершие отпущены из последних чертогов на зов боевого рога, на призыв своего народа? Неужто не пируется им у Мандоса, когда гибнут СВОИ в страшной сече? Воин и после смерти – воин. Глухо стучат барабаны, трубят хриплые горны, крики, обрывки фраз доносятся. Но гаснут, словно звук тонкий, ненастоящий, притушенный. И среди всего, как будто голос тот самый, тот плач, который позвал Дис. Нет, это уже не плач, это стон. Такой явный, он звучит очень близко. Уже совсем близко. Настолько узнаваемый, что страшно. Лицо. Лицо мелькнуло. Среди нисходящих во мрак рядов – бледное, мертвенно бледное лицо сына. Словно против уходящего потока, пытается пробраться, стремится к ней. Он тянет руку и никак не совладать ему с силой, уносящей вслед за уходящими воинами, в черный водоворот.
В какой-то миг, когда пальцы, казалось бы, вот вот коснуться протянутых им, все вдруг стало прозрачно, светло. Соломенные лучи, пронзили и согрели холод, раскрасив в краски июньского утра. Дис стоит на берегу Лун, солнце ласково греет плечи и спину. В сияющей теплой тишине только звон капель, словно падающих с мокрой одежды. Переливами шлепает по воде, стучит, рождая расходящиеся на звуке круги. Он заставляет обернуться. По колено в воде, мокрющий насквозь – белозубо улыбающийся Кили. Вода капает с одежды и волос. Солнце светит ему в затылок, придавая всей фигуре свечение, золотистый абрис. Солнечные зайчики на серой полотняной рубахе, прыгают, зеркалят на лице.
Кили! Сыночек! Родной мой! Ты, ты вернулся!
Только что-то не так, что-то не верно в этом... Вот оно! Это было. БЫЛО! Вся эта картина, этот залитый светом берег и смеющийся сын. Тот самый летний день и Кили, нырнувший прямо в одежде в свежую речную прохладу, вспотевший и разгоряченный после возни с Фили. Как заливисто хохотал он, мокрый и она смеялась вместе с ним. И то, совсем еще недавнее утро было таким славным, как вот эти радостные блики на воде. Потухал, стирался яркий, добрый, счастливый день, испарялся. Погасало солнце. И Кили, почти не виден уже в солярном тумане, в дрожащей дымке. Как удержать, как остаться в этом чудесном сне, замереть еще хоть на мгновение. Во сне! Все это был сон! Все таяло, таяло и исчезало, плавилось, выгорая и смешиваясь с серым сумраком. Сейчас придется очнуться, чтобы опять драться с безрадостным бытием, уживаться с промозглым одиночеством...Нет! Не открывать глаза, не видеть, не просыпаться, остаться там, в этом ласковом дне, где так светло, где Кили...
Мама! – коснулось ее ушей. Тихо, немного хрипло, совсем рядом. Этот голос... Он был другой. Он прозвучал по настоящему. Словно капнул на сердце, заставив его толкнуться сильнее. Дис поняла – она не ослышалась – голос Кили был извне.
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

52941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Kili 2/6/2016, 16:16

Гном замер, не отрывая глаз от сжавшейся на кровати фигуры, слушая нутром эхо собственного же голоса, всё звенящее сиротливым колоколом в пустом тумане сознания — оттуда, где Кили теперь, не доносятся звуки, сквозь отделённые друг от друга непреодолимой гранью миры не добирается тепло прикосновения, из мира мёртвых нет лазейки в царство живых. Только вот дрогнули худые плечи, женщина медленно открыла веки, изучала несколько мгновений темноту перед собой и тяжело поднялась, помогая себе руками. Уставилась на него, не мигая впавшими глазами, и Кили чуть не взвыл от жалости и отчаяния — тенью стала она, слабым намёком на величественную гномку, что звал он матерью. Казалось, то время ушло непередаваемо давно и словно колоссальные миры лежали теперь меж ними, разделяя гигантскими расстояниями, позволяя лишь бросить размытый выгляд, как сквозь мутное стекло внутренним взором сердца. Дис трудно было узнать. Высокие скулы придали лицу незнакомую остроту, исчез из матовых теперь глаз тот особый блеск, что часто делал её похожей на девчонку, тяжёлые тёмные косы пронизали бесчисленные серебряные нити, сухие, узловатые руки тонко и нелепо торчали из слишком широких рукавов простого, глухого платья: не расшитая золотыми рунами парча была на ней — тёмное, шерстяное, грубая ткань полностью скрывала фигуру, такое не одевала она со времени... да, с того времени, как не стало отца. Почти физическая боль заставила гнома застонать. Сколько же потерь может перенести одно хрупкое существо!
Могла ли мать его услышать, что вырвало её изо сна? Нет, ведь не голос потерянного меж двух миров дотянулся до неё на границе душ, ибо ни к чему навсегда ушедшим теребить медленно рубцующиеся раны на памяти живых. Вероятно, был то тревожный сон, может быть проник сквозь плотные рамы окна крик ночной птицы или непрекращающийся дождь, словно отрезавший весь мир за ставнями, слишком переусердствовал с порывистой дробью… Невыразимая тоска сжала всё существо гнома, словно безграничный холод накрыл его ледяным покрывалом, и приблизился он, медленно опустился на пол подле ног гномки и спрятал лицо в коленях матери. Так делал когда-то темноволосый мальчишка, разбивший в кровь локти и не желающий показывать брату слёзы боли и обиды. Сознание, ещё не привыкшее к новому состоянию, снова обмануло его. Он будто почувствовал колючую ткань платья на коже, словно вдохнул знакомый с детства аромат, тонкий запах смородины и тепла.
Я буду с тобой... родная моя, я никогда не покину тебя... — Кили шептал, срываясь, зная, что слова его так же затеряны в этом пространстве, выхода из которого нет, как и он сам. Чувство собственного бессилия рвало на части, и так отчаянно не хватает слёз, чтоб дать волю чувствам, дать сознанию крохотную отдушину и разрядить, смягчить гнёт задавившей его безысходности. Хотя, чем тут помогут слёзы? Или гнев и бешенство? Пусть хоть и ветер веками успешно точит камень, но не вернут даже сильнейшие эмоции угасшей жизни, не возвратят утраты. И снова страх одиночества сковал естество. Но здесь он не один, даже если это игра собственного воображения, немая беседа двух снов. Только бы не дать этому видению исчезнуть вместе с остальным миром.
Я никуда не уйду… мама… я останусь тут, с тобой…
  • To see Erebor and die
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 143
  • 32
  • 23
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Kili

Curunír ~ Мастер.

Kili
To see Erebor and die
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки143 свитки32 Клеверы23
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

62941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/6/2016, 17:06

Гномка открыла глаза. Было так темно. Словно на дне колодца, куда солнечные лучи, едва ли доносят тепло...После сияющего сна, это было столь немилосердно и горько. Темнота наваливалась, опрокидывала в мутный омут одиночества. Раздавливая в ничтожную сжавшуюся сущность в самой бездне отчаяния. Но ведь голос - Он был. Был! Тяжело приподнявшись с кровати, обнадеженная безумной, призрачной надеждой слепо глядела Дис перед собой. Сквозь казалось, вибрирующую темноту, липко обволакивающую все вокруг, упорно пыталась разглядеть, выхватить фигуру,  того, кого так жаждала узреть измученная душа.

Никого нет. Какая насмешка проснуться. "Мама!" Где тот, кто сказал это? Тот, ради которого Дис, не раздумывая, шагнула бы и в костер и в пропасть. Боги! За что вы рвете в клочья и так латанное сердце?!
Шквалистый ветер все так же выл и дождь, барабанящий дождь, все разбивался о стекла. Все выстукивал рваную дробь нестройного марша. Она одна. Одна в этом пустом каменном мешке. Замурованная на бессрочную муку. Во всем этом бескрайнем мире, под ревущими и рвущимися, неукротимыми небесами.

Вдруг, словно что-то коснулось ее лица. Мягко, как пух одуванчика. Вздох. Чей-то вздох ласково, трепетом крыл бражника, поцеловал, так нежно. Тихо-тихо.
Совсем рядом слышно было дыхание. Чуть сиплое, неуловимое.
Движение в застывшем воздухе колыхнуло пустоту почти незаметно, едва-едва, как южный ветерок, что чуть качнет штору после летнего зноя. Бесплотная тень - сгусток серой взвеси, скользнула в распахнутых зрачках. Но чьи руки обнимают тогда ее колени? Кто, как не сын, по детской привычке, может прятать в них лицо свое?! И слова. Слова, нет, это эхо слов, но таких желанных, ласкает слух. И голос, долгожданный, выстраданный для права слышать его. Руки ее касаются преклоненной главы; пальцы, они не могут ошибаться. Пальцы трогают жесткие, спутанные пряди. Руки выхватывают, пытаются угадать и узнают, узнают принадлежащие только одному на белом свете черты.
Ветер, на мгновение разорвал утлую ветошь облаков и сквозь прореху, бледный ущерб луны высунул свой отточенный серп. Освещенный его мертвенным, словно лампадным светом, перед  матерью стоял коленопреклоненный Кили. Лицо его было бело. Белее снега на неприступных вершинах. Изможденное, с темными провалами глаз. Но как смотрели они на нее, глаза эти! Сколько сострадания и тоски было в них, любимых.
Гномка не могла и не хотела сдерживать слез. Они текли и текли, капали на руки сына, на одежду. Неистово целовала Дис  веки, лоб, впалые щеки, холодные влажные ладони. Не могла надышаться, воздуха в этой комнате было мало, во всей вселенной было мало. Дис хотела забыться, навсегда кануть в этих объятиях, утонуть в этом пыльном, пропитанном войной запахе, смешанном с родным, до боли знакомым...
Ты! Ты! Мальчик мой, мальчик мой любимый! Мой Кили! Кили мой! – повторяла она, захлебываясь. Вернулся… Какой же ты холодный, отчего пальцы такие ледяные !? Ты замерз. Я сейчас согрею тебя. Обязательно отогрею тебя. Что это рассекает грудь твою? Тебя ранили? Ранили...Ничего! Ничего, Я вылечу тебя. Заговорю каждую твою царапину. Зацелую, замолю каждую твою рану. Я все сделаю, родной мой. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.
Ты один. Вернулся один. Что-то случилось с остальными. С Фили. Что-то с Фили… Молчи, молчи, потом…
Она терла стылые, покалеченные кисти, стараясь греть дыханием тонкие пальцы Кили, но тщетно... Не бежала молодая кровь, не грела усталые члены.
Дис гнала страшную догадку, что ныла, дергалась где-то внутри... Неужто дух мятежный принесла ее молитва?! Нет сильнее связи, чем между матерью и ребенком. Нет крепче, незримой пуповины. Гномка обхватила руками сына, поникнув головой ему на грудь. Она поняла, что слышит в пустоте стук только одного сердца, что подранком билось об осколки самой последней надежды.
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

72941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Kili 2/6/2016, 18:34

Темнота в комнатушкe стала какой-то рваной. Стены, предметы, сам воздух в пространстве вокруг Кили будто колыхались, плавали в неясной, вязкой темени, то выставляя углы и части, то снова теряясь в мрачной зыби. Так давно знакомая спальня казалась чужой, бледный свет вынырнувшей из туч луны растёкся серым болезненным пятном на полу, вырезая из сумрака осунувшееся, мокрое лицо гномки. Кили видел, что она что-то говорила, заливаясь слезами и кривя рот то в горькой улыбке, то сжимая губы в нервно подрагивающую складку. Её слова долетали до сына, как эхо дальнего колокола, будто она была сейчас не подле него, а где-то в глубине трудно проницаемой материи, и он с трудом мог разобрать отдельные слова и иx смысл.
Гном переводил глаза с рук матери, с каким-то зловещим упрямством растиравшей его ладони, на её лицо, постоянно меняющее оттенки, лихорадочно горящие глаза, не имеющие силы остановиться на нём, зацепиться за привычные черты, и почувствовал ледяные уколы отчаяния, хладнокровно покрывающие сознание — он совершенно не чувствовал прикосновений. Была во всём некая вопиющая фальшь, всё кругом казалось неверным, ни внешне, ни в понимании. Почему он здесь, какая сила бросила ему эти несовершенные мгновения, где всё недосказанно, половинчато, неощутимо...
Мама, где Фили? — уцепился гном за вырванное из однообразия причитаний матери слово, и его собственный голос прозвучал глухо, словно внутри деревянного ящика. Кили сомневался, что мать услышала его, но решил продолжать, что-же оставалось делать, — Почему я вернулся один, мама? Где остальные? Для чего я тут? Это не правильно, мама...
Он сделал движение, чтоб прижать, успокоить, погладить её по спине, сжать мелко дрожащие плечи, но чувства близости не было, только рука упёрлась в бездушную преграду — ни мягкости ткани, ни тепла и трепетности тела, просто равнодушное препятствие в пространстве. А вдруг это испытание? Ведь какую-то цель преследовал Создатель, не пустив гнома в Залы Ожидания... Или я не достоин! Прогневал Махала и останусь до самого Дагор Дагорат в опустевшем жилище, присутствующий, но не в силах ни помочь, ни даже подарить душевный покой и поддержку! Бессмысленное, жестокое существование на грани миров, вечный статус беспомощного наблюдателя. Но раз те, кто вершат судьбами, определили ему такой удел, не благоразумно ли было сейчас покориться этому чужому выбору, странному решению, оставить бесплотную душу петлять вкруг искалеченной лишениями матери. Кто знает, возможно она нуждается хоть в малой толике, пусть и безнадёжного, прошлого, и лишь это не позволит ей сломаться?
Я останусь с тобой, навсегда... — снова выдохнул Кили в окружившую его зыбь, и там, где припала к груди пронизанная серебряными струями голова матери, гном уловил еле ощутимое тепло, как если вдруг луч весеннего солнца пробьется сквозь распахнутое оконце и ласково, робко поцелует озябшую кожу, — тебе не надо больше бояться...
  • To see Erebor and die
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 143
  • 32
  • 23
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Kili

Curunír ~ Мастер.

Kili
To see Erebor and die
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки143 свитки32 Клеверы23
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

82941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/6/2016, 18:40

Дис не двигалась, застыв, прильнув, замерев в объятиях сына...
Нет..Нет..Я не верю…Не могу... Не хочу в это верить…
Сознание настырно малевало мрачные образы, навязчиво, неумолимо тыкало в словно накарябанные на свинцовой пластине картины. Подтаскивало к самому краю пропасти.
И зевающая тьма готова была поглотить Дис навсегда, от осознания всей горечи правды, всей чудовищности свершившегося. Без возврата. Без света. Без надежды на будущее. Лишая смысла существовать.
Словно сработанные безжалостным гравером, являлись образы. Родовая усыпальница Дьюринов. Величественные своды, бледные, словно обескровленные персты, свечи, указующие вверх, в тонущий во мраке темный купал. Плачущие сталактиты оплывшего воска. Холод, бездушный холод. Безразличный, пустой. Беспощадный, для явившихся туда скорбящих, еще живых, обреченных на вечное сиротство, на бескрайнюю боль, на не заживающую, кровоточащую рану в пульсирующей душе. А усопшие вечным сном не чувствуют уже ледяного дыхания, наполняющего пространство подгорного склепа.
Полированная, гладкая, безупречная в своем совершенстве поверхность антрацитно-черного ложа. Последняя постель сына. Не разметавшиеся, как обычно, а успокоившиеся навсегда непослушные пряди на мраморном изголовье. Аккуратно и ровно уложены волосы по обе стороны строгого, осунувшегося лица в тусклом свете поминального пламени. Милого лица, навечно застывшего в торжественной, спокойной маске беспробудного сна. Сомкнуты плотно темные пушистые ресницы, и свет дня не отразится больше в любимых карих глазах. Росчерк строгого рта не нарушит прелесть привычной улыбки. Больше не разомкнет смех бесцветные губы. Не родится звук в зловещем, ничем непоколебимом молчании. Не зазвучит бархатный голос...
Невозможно втиснуться в суровую правду, в грубую робу действительности... Ее мальчик, ее Кили. Его тело... Ее родная плоть лежит, вытянувшись на гробовом столе, распростертая под гнетом подгорной могилы. Это несовместимо, чуждо, чужеродно. Невозможно связать вместе этот траурный камень и ее смеющегося, живого, стремительного, непоседливого сына. Он не может иметь отношения к этому чудовищному, отвратительному ложу… Нет! Это не он! Не он! Кто-то другой! Это дико, невозможно… Как невозможно связать  воедино, представить бездонные копи и сияющий, радостный, солнечный луч…
Нет больше на свете белом моего Кили…
Но Кили, он был, он есть. Кем бы ни был тот, на чьей груди спрятала Дис свое лицо. Призрак…То, что было лишено телесной оболочки, умершей плоти. Дух сына, самое естество, суть его самого. Та часть, что любила, страдала, верила. Верила так сильно, что поспешила наперекор смерти сдержать свое слово, данное ей. Ведь он обещал. Кили пообещал матери вернуться…
Дис тяжело подняла, словно налившуюся свинцом голову. Глаза ее застилали слезы, сквозь их пелену гномка наконец заметила, что бледность сына, бледность присущая лишь миру теней, мрамору лиц усопших. Что образ - лишь густые слои воздуха, спаянные частицы, сплоченные молекулы… И черная рваная рана на груди, выбоина отверзающая пустоту… И никогда не отогреть ей этот холод, ибо нечему согревать остановившееся навсегда сердце…
Мама, где Фили?
Дис вглядывалась в темные запавшие глаза сына…
Окровавленные тела. Груды тел. Последний взмах слипшихся от крови светлых косичек. Потухшее золото поникшей навсегда главы. Переломанная рука так и не разжавшая рукоять меча. И другая, изо всех сил тянущаяся… Грудь, ощетинившаяся опереньями черных стрел, прикрывающая тело Торина. Тело поверженного короля. Ее брата... Они в кольце уродливых, копошащихся или навсегда застывших несметных орочьих  полчищ. Порубанная рать. Нет числа павшим, нет конца океану сраженных…
– Я останусь навсегда с тобой!
– Тебе не надо больше бояться!

Голос сына  глухой, неверный, но это Его голос. И как будто показалось - что-то под руками ее затеплилось робкое, едва заметное…Тепло вздоха ребенка в ответ на поцелуй матери…
Мой родной! – голос Дис дрожал. –  И я хочу остаться с тобой. Если б только возможно было навсегда остановить время в этом мире. У меня ничего не осталось, но если бы было, я отдала бы все на свете лишь за мгновение прикоснуться к тебе, за миг чувствовать тебя, за дар говорить с тобой, слышать тебя… - Милый мой, дорогой мой, мой герой. Ты вернулся, вернулся ко мне… Но ты…должен уйти… Больше не будет держать дух твой обещание… Пусть обретет скитающаяся душа твоя покой в пристанище снискавших себе славу. Пусть не бродит бестелесно между миров, не находя отдохновения... Негоже оставаться в этом мире, ожидаемому в другом. Я не хочу чтобы ты страдал еще больше. В этот путь я отпускаю тебя. Знаю, не встретимся мы больше. И я первый раз не попрошу тебя вернуться ко мне. Даже если сердце мое остановится от этого, в своем последнем выдохе я прошепчу тебе:
Иди, любовь моя...
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

92941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Kili 2/6/2016, 19:25

Отчаяние? Нет. Нет такого слова, чтоб передать то беспредельное чувство потери, которое увлекает душу в беспощадный водоворот, ломая хрупкие соцветия былых воспоминаний, разрушая ломкие зáмки надежды, равнодушно рассыпая во времени, словно филигранный пепел прошлогодней листвы, тепло недавних прикосновений, звук родного голоса, ни с чем не сравнимый запах любимого тела, унося с собой в никуда. Остаётся только упрямо скудеющий комочек памяти, потаенно, слито с сердцем в единый сплав: общие черты, крохотные напоминания, неуловимый вкус улетевших слов на губах. И иногда чья-то брошеная невзначай знакомая фраза, чей-то далёкий смех, может быть, особый взгляд, вдруг, словно зыбкая тень, тончайшая лунная дорожка дотягивается из небытия, из невозвратимого, тревожа, вспарывая жестоко легкоранимый рубец. И страшно созерцать, как бледнеет память, смазываются грани воспоминаний... А душа? Она цепляется за осколки прошлого, жадно собирает облетевшие лепестки былого, трепетные лоскутки, что всё равно уносит невозмутимое время. И то, что мнилось скованным из благороднейшего металла, оказывается хрусткой льдинкой в ладони — не восстановить, не сберечь, неудержимо исчезает, растворяется она в руках.
Кили понял. Почувствовал. Да, он должен остаться здесь, с ней, наверное, это его предназначение, последний долг. Бесплотной тенью, взвесью неуловимой материи по глухим углам осиротевшего дома, заблудившийся призрак, невидимый узник между двумя не соприкасающимися мирами и несуществующий ни в одном из них. Обреченный на одиночество, бескрайнее, бездонное, полнейшее одиночество. И стоило Дис этого захотеть, Кили подчинился бы беспрекословно. Остался вечным напоминанием одинокой матери о невосполнимой потере, пока время не разлучит их окончательно. И ввергнет безупокойную душу в нескончаемое блуждание.
А что ждёт его там, куда зовут его тихие, неразборчивые голоса? И ждёт ли? Вдруг, сделав шаг в сторону, Кили просто раствориться в темноте, не оставляя после себя ничего, немыслимое ни-че-го... Ведь где они, все те, что ушли до него, ушли с ним вместе... Фили, что из последних сил добрался до его слабеющей руки в мгновение, когда он покидал тело — почему они не ушли одновременно, почему не вернулись сюда, почему он один принёс матери мучительную весть? Увидит ли он когда-то улыбающиеся глаза брата, суждено ли услышать успокаивающий, твёрдый голос. Сколько вопросов, а в ответ только отчаяние, холодный кулак безысходности, наотмашь дробящий реальность, сдавивший... что? Там, где билось буйное сердце зияет страшный провал. И нет выхода, нет разрешения, не исправить, не вернуть...
Гном скользнул из обвивших его рук, опустился на пол и спрятал лицо в ладони — где выход, стоит ли биться слабой былинкой о невозмутимый камень провидения, какой смысл… если он уже категорически проиграл. Его сознание похоже на рой бесприютных мыслей, не приносящих результата и медленно корчащихся в своём отчаянии. Позади жизнь, кажущаяся лишь всплеском тёплого света, впереди мрак, поглощающий судьбы, стирающий сознание.
Нет, — поднялись на мать тусклые глаза, — я не оставлю тебя. Видимо есть в этом свой смысл, раз Создатель не захотел меня принять. Если я уйду, ты останешься одна. Сколько же потерь вынесло твоё сердце, возможно я здесь как возмещение промашек повелителей судеб, или наших промашек, кoму знать. И так правильно — теперь я останусь навечно... ведь так? — он совсем не был уверен. Но обмануть собственный страх — Кили всегда был в этом мастер. Сейчас выходило дурно.
  • To see Erebor and die
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 143
  • 32
  • 23
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Kili

Curunír ~ Мастер.

Kili
To see Erebor and die
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки143 свитки32 Клеверы23
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

102941. Ты вернешься ко мне дождем Empty

Сообщение автор Dis 2/6/2016, 19:42

Колокольчиком медным, зацепившимся за облетевшую голую ветку, что грустно тенькал на промозглом ветру – отзывался внутри голос сына. Криком птицы, отбившейся от стаи, что все стремится вслед улетевшим. Все грустно курлычет отставший  – одиноко, протяжно, отчаянно зовет своих над холодным фьордом, над стылой водой...
Тяжело опустилась Дис подле поникшего сына. Теплая сухая ладонь нежно провела по волосам. Длинные пальцы мягко коснулись холодной щеки, мраморного лба. Повторили изгиб темных бровей. Погладили, запоминая, прикрытые глаза, трепетные густые ресницы.
– Голоса...Много голосов будут звать тебя, если останешься... Разрывать твою невесомую оболочку в клочья... И не будет тебе здесь покоя. И мне не будет. Не будет времени – ни дня, ни ночи… В дрожащем  тумане, рассеиваясь в пустоте, распадаясь на молекулы, будешь литься в воздухе. Ветер будет развевать и вновь склеивать, слеплять их в твой зыбкий призрак.
Ты заслужил покой, стяжал себе вечную славу, ибо жил согласно чести и пал, как добрый воин. Удел пропащих, падших, низких душ – вечно скитаться среди утлых обрывков миров, стеная по перекресткам заброшенных троп, рождая лишь испуг и жалость и липким пробуждением в ночи, являя свое присутствие… Могу ли я желать тебе такой участи, любимый мой?!
Я знаю, в гулких чертогах пенится эль для тебя и лишь скамья пустует. Место твое там, среди них, среди Славных – заслуженное. Разве не честь для меня быть матерью Достойных?! Не утешит это мое сердце, но согреет осознание, что мой сын, мой Кили, мой герой, навсегда будет помянут в книге Доблестных. Что будет принят в объятия родных рук, столь же отважных. Не бойся, милый мой, мой хороший, не в пустоту, не в окаянную бездну сойдешь ты… И Фили, брат твой, ждет тебя… И отец…
Когда закрывались его глаза, не было в них страха, не было отчаянья. Свет отразился в последнем движении зрачков, я видела это...
Как встречала я тебя, когда ты явился в этот мир, столь же печальна и дорога мне моя ноша отпустить в иной. Как улыбнулась я твоим доверчивым распахнутым глазам и первом крику маленького гнома, заявившего о своем рождении на этот свет, так же подарю тебе улыбку, пусть и сквозь слезы – не смотри на них, родной – провожая... навсегда... Это великая скорбь и великая милость, дарованная мне Создателем. Я вымолила ее...

Дис обняла сына, прижалась щекой к склоненной макушке. Вдыхала запах волос, что в памяти уносил к далеким берегам безмятежного, пахнущего нагретыми травами и чем-то еще, сладко-родным, сыновнего детства и позже, уже пронзительного юного, смешанного с дымком костра и нагретого железа с домашней кузни...
Ч-ш-ш-ш… Иди сюда. Положи голову мне на колени. Помнишь, когда-то давно, совсем-совсем маленький Кили прибегал ко мне ночью и, забравшись на кровать, смотрел сквозь дырочку в белой пушистой шкуре на пролетающие облака в окне, на теплые мигающие угольки в очаге, угадывал диковинных зверей в узоре на старом ковре… Слушал скрип старых дубовых половиц, шелест одиноких жухлых листьев за окном, протяжный вой урагана в трубе... Я пела тебе колыбельную. Ту самую, помнишь? Нам было тепло и уютно, как в маленькой крепости…
Помнишь, я перебирала твои непослушные пряди и все ночные страхи, великие обиды… все они убегали, уползали, прятались прочь по щелям, когда я пела тебе. Ты засыпал, когда я качала тебя, самые сладкие грезы прокрадывались к тебе сквозь ресницы… Ты и сейчас заснешь и, сон твой не будет долог и мрачен. И я буду с тобой. Я всегда буду с тобой. Даже в твоем сне, даже если останусь лишь голосом в нем. И ты тоже будешь со мной. Всегда. Ведь ты мой Камушек, что спрятан под сердцем…

"Ветры в долине облако сносят
В горы высокие
Самый отчаянный тучей укроет
Склон Одинокой.
Ветер бушующий к нам не ворвется
В дом под горой
Крепок замок и захлопнуты ставенки
Спи, мой родной.
Холод и снег, порог и ступенечки
Все замело
Я обниму тебя, сядем у печечки
Станет тепло
Кину в очаг, что алеет рубинами
Толику дров
Тихо во сне поплывем над вершинами
В розе ветров
Там далеко в поднебесных чертогах
Звездного сна
Как из горнила, бледного золота
Выйдет луна
Неба коснись, млечного ковшика
Руки подставь
Звездочки, как самоцветные камушки
Будем считать.
Пусть изголовье хранят твое вороны
От непогод
В дар им положим кованый ножик
Пряник и мед
Ветер упрямый, снежною лапою
Стукнет в окно
В дверь поскребется, пусть воет варгом
Нам все равно
Будет качать тебя  рук колыбель моих
Словно челнок
Мятные сны свяжут очи усталые
Спи, мой сынок"

Дис пела... Заглушая, топя в колыбельной плач.
Выводила, словно чертила по холодной открытой ладони сына, уже лишенной линий жизни, незатейливые знаки, гладила. Ей казалось, что Кили спит. Спит, уже уснувший. Едва коснулись губы плавного изгиба сомкнутого, бескровного рта, словно боясь разбудить...
Две фигуры спаянные в одну сгорбленную статую, словно в пьету, еле различимо брезжили в луче тусклого светила. Два призрака. Из мира живых и из мира ушедших...
Ветер, что не унимался за окнами, вторил Дис, сливаясь с ее последней песней. Подхватывал, когда она брала дыхание, аккомпанировал, тянулся следом... уносил ноты далеко, к вершинам, затерянным в ватном одеяле облаков.
И, словно не захотев тревожить, нарушить, вдруг унялся, зазвучал тише, будто убаюканный...
Дис пела. Растворяясь в пении, истлевая в пустоте, исходя на нет в звуке... Словно ниточка тянулась откуда-то из души, распуская незримую ткань, вплетаясь в нехитрые слова.  И голос, голос ее звучал все тише... тише... тише...
  • ...
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
    2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212

  • 185
  • 31
  • 25
  • 2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11
Dis

Curunír ~ Мастер.

Dis
...
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi112
2941. Ты вернешься ко мне дождем Oaaae_10
2941. Ты вернешься ко мне дождем Zaaoi212


Мотыльки185 свитки31 Клеверы25
2941. Ты вернешься ко мне дождем Eeiiae11



Вернуться к началу Перейти вниз

Предыдущая тема Следующая тема Вернуться к началу

- Похожие темы

Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения
...